Бремя судьбы, подумал он.
– Вот так, будьте паинькой, – щебетал ее нежный голосок.
Вот как. Джеймс Фиск. Теперь уже не усопший и так и не раскаявшийся. Родившийся, если ему не изменяет память, в 1834 году. Уроженец Беннингтона, штат Вермонт. Да, вот еще. Родился он 1 апреля, в день Дурака. Символично. Фиск не был дураком, но, безусловно, одурачил очень многих. Свою карьеру он начинал уборщиком в цирке, затем был последовательно официантом, разносчиком, продавцом галантереи, биржевым маклером, основав маклерскую контору «Фиск и... Белтен (?)». А затем вышел на широкую арену крупного бизнеса как поверенный на бирже самого Даниэля Дрю. Дрю был мошенником высокого полета. Финансиста более жестокого Америка еще не видела. Он и Фиск вместе со столь же гнусным Джеем Гулдом стали партнерами в борьбе за захват железной дороги Эри у Корнелия Вандербильта. Корнелий в этой битве проиграл. Фиск, выступая в качестве вице-президента и старшего инспектора железной дороги, использовал ее фонды для подкупа чиновников, постановок спектаклей на Бродвее и совращения бродвейских певичек и танцовщиц. Одной из многих его любовниц была знаменитая Джози Мэнсфилд. Кроме того, Фиск был еще и подручным Гулда в его попытках овладеть рынком золота. Это стало причиной крупнейшего биржевого краха – печально известной «Черной Пятницы». Когда же это, черт побери, произошло? Ах, да, 24 сентября 1869 года. А затем в Фиска, которому тогда было лет 37-38, стрелял Эдвард Стокс. На следующий день Фиск умер. Карфакс помнил точную дату – 7 января – день, который отмечается членами Бейкер-стрит-клуба в качестве дня рождения Шерлока Холмса.
Изящный женский пальчик приблизился к кнопке включения автоматики. Вот оно, подумал Карфакс. Сердце его колотилось, как отбойный молоток, в мозгу пронеслась нелепая мысль о том, что станет делать Фиск, если подготовленное к обмену тело упадет замертво от разрыва сердца в момент обмена. Похоже, это явится для него неприятной неожиданностью.
Прощай, Патриция. Если бы мы умерли в одно и тоже время, то хотя бы очутились в одной и той же колонии...
Фиск, задержав палец всего лишь в сантиметре от кнопки, повернул голову и ухмыльнулся.
Побудь садистом, ради всего святого, подумал Карфакс. Эти добавочные несколько секунд жизни драгоценны даже при таких обстоятельствах. И, может быть, телефон снова зазвонит. Вот еще один вопрос, который я собирался задать. Кто звонил? Подруга Пат? Один из сообщников Фиска? Лангер? Этого я уже никогда не узнаю, да оно и не имеет никакого значения.
Палец преодолел последний сантиметр жизни. Кнопка утопилась внутрь.
Карфакс почувствовал, что съеживается, сплющивается, падает в бездонный колодец самого себя.
Но ничего не случилось. Только на панели зажглась еще одна сигнальная лампочка.
Фиск выругался и еще раз нажал кнопку. Лампочка продолжала гореть.
Если бы только он решил перейти на ручное управление! У него не было причины перепроверять провода, ведь они же не могли просто так отсоединиться. Только бы...
Фиск поднял ухмыляющееся лицо.
– Ух, какой хитрый, подлый сукин сын! Как это тебе удалось?
Карфакс что-то печально простонал в ответ.
Фиск быстро подсоединил провод на место и вернулся к передней части «Медиума».
На этот раз лампочка не загорелась.
А Карфакс мгновенно потерял зрение, слух, головную боль и все остальные чувственные ощущения. Единственное, что у него осталось – мышление. И беззвучный вопль ужаса, который, казалось, теперь вечно звучал в его бесплотном естестве.
Фиск был прав. Не существует слов, которыми можно было бы описать существование эмса.
Он был чем-то неописуемым в небытии...