— Джек, ты мне мешаешь.
— А в зоопарк вы тоже не поедете?
— Что-о?! — Президент отшвырнул ручку, и она прокатилась по бумаге, разбрызгивая кляксы.
Лицо Джекобса излучало кротость.
— Что с тобой, Джи?
— Ничего. Я почему-то решил, что вы хотите выступить по радио.
— А-а… Э-э… — Президент попятился вместе с креслом. — Джекобс, кто-то из нас сошел с ума!
— Не я.
— Боже… Какой сегодня день?
— Воскресенье.
— Суббота, Джекобс, суббота! Приди в себя!
— Воскресенье. Желаете убедиться?
Джекобс на негнущихся ногах подошел к столу, набрал номер и с улыбкой протянул трубку президенту.
— Сегодня, в воскресенье, — донеслось оттуда, — жителей столицы с утра ждет малооблачная погода без осадков, во второй половине дня…
Президент обмяк.
— О Господи! — вырвалось у него. — Воскресенье! А что я делал с тех пор, как выступил на митинге филателистов?
— Определенно могу сказать: не лечился, Кен, хотя неплохо было бы подлечиться.
«А вот сейчас я расскажу ему про философов, — подумал Джекобс, — и подам воды, и мы славно потолкуем о проекциях моего „я“, а то, чего доброго, бедняга и вправду подумает, что я сошел с ума».
— Джек, — президент взял себя в руки, — суббота сегодня, воскресенье или понедельник, и пусть хоть весь мир спятил, но это еще не дает тебе права мешать мне работать. Уходи и соедини меня с Дороном.
— А врача не надо?