… Утром Миллер проснулся бодрым, решительным, каким давно уже не был. Уговорить врачей выписать его из госпиталя не составило особого труда. Куда труднее было дождаться вечера.
План был четок и ясен. В 9:15 Миллер заехал к себе домой, торопливо переоделся, открыл ящик стола и, ни секунды не колеблясь, сунул в карман пистолет. Потом вышел на улицу, остановил такси. «Уэлком-сквер, 18!» — крикнул шоферу.
Ирен, как он и ожидал, была дома. С того времени, как Миллер оказался в больнице, она не находила себе места, но из квартиры не вышла ни на секунду. В любой момент Миллер мог позвать ее — так думала Ирен, страдая от случившегося.
Когда Миллер вошел, она молча поднялась к нему навстречу, и глаза ее говорили больше, чем любое слово, которое могли бы произнести губы.
— Ирен, — сказал он. — Помоги мне быть сильным…
Она на шаг отступила — маленькая серьезная девочка с внезапно осунувшимся лицом — и тихо спросила:
— Дюк, нам будет… очень плохо?
— Да, Ирен, скорей всего. Я принял решение, и через два часа…
— Но уже ночь, — сказала она.
— Через два часа я сделаю самый важный и самый трудный шаг к его осуществлению. Я пойду сейчас…
— Не надо, — прервала Ирен. — Что бы ты ни сделал, я одобряю. Однажды я уже сказала тебе об этом. Лишь бы ты не был таким…
— Каким?..
— Таким… разным. Издерганным. Я устала мучиться твоими мучениями.
— Ирен, я должен сейчас уйти.
— Хорошо. — Она подняла голову. В ее глазах блестели слезы. — Потом ты мне все объяснишь. Когда у тебя будет время. Я жду, Дюк.
Говорить Миллер больше не мог. Он благодарно посмотрел на Ирен и вышел из комнаты.
Ирен с минуту еще стояла у двери, опустив руки. Медленным взглядом обвела комнату, в которой сгущались сумерки. Потом вытерла слезы, посмотрела на часы — было десять вечера — и пошла в спальню. Когда раздался стук в дверь, она была уже в халате.
— Лили, это ты? — спросила она, решив, что это маленькая Лили, живущая на первом этаже.
Дверь открылась.
— Дюк?! — воскликнула Ирен, удивленная столь внезапным возвращением Миллера.