— Сочинение лежит у вас на письменном столе, — уточнил Иосиф Виссарионович.
— Лежит, — согласился председатель «Отечества». — Не знаю, что с ним делать…
— Напечатайте, — посоветовал вождь. — В сборнике «Ратные приключения».
— Какие уж там
— А как же? Сражение товарища Сталина с самим собой и марксизмом… Мне кажется, что эта вещь так и просится в раздел «Иду на вы». Автор имеет право обнародовать собственную нестандартную, понимаешь, точку зрения. Аналогов ей вы ведь не знаете?
— Как будто нет…
— Вот видите!
— Сталин взял в руки книгу Шафаревича и сразу открыл ее на 365-й странице.
— Вот послушайте: «Смерть человечества является не только мысленным результатом социализма — она составляет цель социализма». Каково!
— Отдельно взятая фраза эта, конечно, шокирует, — согласился писатель. — Но до нее были триста шестьдесят страниц, на которых Шафаревич рассмотрел воззрения видных теоретиков хилиастического и государственного социализма, от Платона до Бухарина.
Едва Станислав Гагарин закончил фразу, как вдруг почувствовал: стремительно принялись раздвигаться стены его кухни, решительно двинулся вверх потолок. Писателя качнуло, и чтобы не упасть с табуретки, он ухватился за край стола. Ощутив, что пол остается неподвижным, успокоился и глянул на товарища Сталина.
Но его не было. В окно же кухни, ставшее теперь размером со стеклянную стену аэропорта в Куала-Лумпуре, заглядывала хищная, величиной со средний автобус морда тираннозавра.
— Это вы, товарищ Сталин? — прокричал, не удивившись, хозяин квартиры.
— Узнали? — спросил тираннозавр. — Извините за неожиданность метаморфозы. Захотелось, понимаешь, показать вам еще одного себя.
— Таким я уже был, — проговорил писатель. — Тут наши ипостаси совпадают. Но мне довелось ощутить себя и муравьем.
Ящер вздохнул, и Станислав Гагарин вдруг почувствовал жалость к зверюге.
— Муравьем не могу… Едем дес зайнем, — грустно произнес тираннозавр. — Каждому свое… Закройте глаза!
Станислав Гагарин повиновался.
Через минуту сочинитель почувствовал: прежняя кухня восстановилась, и увидел, что вождь как ни в чем не бывало поднимается с табуретки, чтоб подогреть порядком остывший чайник.
Некоторое время они молчали.