Вторжение

Он подумал, что сегодня 7 апреля 1990 года, обязательно напишет жене письмо и тут же отправит его в Свердловск, который Екатеринбург, иначе этот город Станислав Семенович в последнее время не называл, туда Вера Васильевна прибудет только вечером, и ее будет встречать сын Анатолий, большой дока по части подсознательного и виртуального. Как никак, а все-таки кандидат философских наук, с детства привыкший к тому, что отец крепко дружил со спецами по всему потустороннему, или как любят говорить профессионалы, трансцендентному, вроде профессора Даниила Пивоварова.

Не открывая глаз, писатель даже улыбнулся, представив, как ошарашит жену, спросив ее, что означает приснившийся ему Вождь всех времен и народов, хотя сам прекрасно понимал психологическую причину явления. Вчера вечером, едва вернулся с Казанского вокзала, где провожал жену, он допоздна сидел за статьей «Об искусстве вообще и искусстве вылизывания». В ней Станислав Гагарин писал о современных критиках культа, а на деле неосталинистах особого типа, основные ряды которых пополнили те, кто возвеличивал во время óно Отца Родного.

«Да, — тревожно подумалось вдруг ему, — но откуда запах табачного дыма? Приходил Николай? Так он трубку не курит…»

Обкатать эту мысль сочинителю не удалось. Он услышал, как скрипнул стул под телом неведомого гостя — так мне и не достали кресло на колесиках! — чертыхнулся писатель, и хорошо знакомый по старым кинофильмам голос неторопливо, с некоторой многозначительной ленцой и сильным кавказским акцентом произнес:

— Вы думаете вставать, товарищ Гагарин? Мне кажется, что не следует спать больше, чем этого требуют, понимаешь, интересы здоровья и дела… Нашего дела.

Писатель снова открыл глаза, и теперь увидел, как вождь поднялся со стула и стоит, опираясь руками о столешницу, смотрит на него в упор и ласково улыбается.

«Приятный был он в обращении мужик», — несколько отвлеченно подумал Станислав Гагарин и услышал щебетанье попугая Кузи, клетка которого стояла в гостиной.

Писатель сел на край тахты, на которой уснул, читая очередную статью в «Огоньке», разоблачающую вождя, журнал так и валялся на полу под прикрепленной к стене лампой. Вечером Станислав поленился перейти в спальню, там еще и постель надо разбирать… Теперь он прикрывался одеялом, ибо спал всегда голым, а тут смотрит на тебя незнакомый мужик… Вообще-то, он знакомый, ну кто его в этом мире не знает! Но стоять перед вождем в таком виде, да и не только перед вождем, вроде как неприлично. Опять же не скажешь ему: отвернитесь, Иосиф Виссарионович!

— Здравствуйте, товарищ Сталин! — проговорил писатель.

А что ему оставалось делать? В конце концов, вождь у него появился или возник — разберемся! — в квартире, значит, вступают в силу законы гостеприимства, что бы не писали об этом человеке авторы «Огонька» и «Советской культуры».

«Серой как будто не пахнет, — весело подумал Станислав Гагарин. — Или запах «Золотого руна» перебивает?»

— Я вижу, что вы меня совсем не боитесь, — сказал Сталин. — И это хорошо. Товарища Сталина не надо бояться. Товарищ Сталин не страшен, понимаешь, тем, кто его не боится. Честные люди не боятся товарища Сталина.

«Как ему сказать, чтоб отвернулся? — лихорадочно соображал писатель. — Одеться ведь надо… Да и в гальюн бы не мешало».

Сталин вышел из-за стола и боком продвинулся к окну, открыл оконную фрамугу и повернулся к сочинителю спиной, достав из кармана защитного цвета френча трубку.

«Слава Богу! — подумал хозяин и приподнялся, удерживая на себе — одеяло. — Теперь можно и в гальюн сходить…»

— Вы можете пройти умыться, — не отворачиваясь от окна, проговорил вождь. — А затем мы попьем с вами чаю, тогда, понимаешь, и поговорим.

— Грузинского нету, Иосиф Виссарионович, — уже по-свойски сказал от двери Станислав Гагарин. — Не пьем мы его, плохого качества чай. Со слонами заварим, индийского. Уж извините.

— Ничего, — ответил по-прежнему не поворачиваясь, гость. — Товарищ Сталин выпьет индийского. Товарищ Сталин никогда не был космополитом, никогда не был и грузинским националистом.

Пока писатель чистил зубы и умывался, он старался делать это побыстрее, вождь стоял у окна и дымил трубкой. В квартире давно уже исключили это окаянное, как называла его хозяйка, действо, зять ее курил исключительно на лестничной площадке, а сам сочинитель, если и баловался сигареткой за компанию с Николаем, то там же и стоял с ним. Теперь, умываясь, он подумал, что Сталин основательно прокурит ему комнаты, к приезду Веры и не проветришь. И вдруг подумал о том, что исподволь, подсознательно, смирился не только с самим фактом появления вождя у него дома, но уже привычно думает, долго ли Сталин пробудет в гагаринском доме.

«О том, как здесь появился вождь, лучше сейчас не предполагать, — соображал Станислав Гагарин, наливая свежую воду в чайник и щелкая электрической зажигалкой над газовой горелкой. — Иначе сойдешь с катушек… Либо он сам объяснит, либо все информационно образуется в процессе развертывания событий».