— Скажи ему, пискнул из глубины комнаты Капунькис, что это и хорошо! Потому что, как только люди прознают о нас, они тут же попытаются кого-нибудь изловить и выведать тайну сокровищ. А какие у меня, к примеру, могут быть сокровища? Они мне тысячу лет не нужны. Я не гном и уж тем более не дракон. У этих, может, и есть что-то, а у меня нет. И у домового нет. И у призрака…
— Да, верно, — вздохнул Бурунькис. — От людей нам ждать хорошего не приходится. Но когда они нас не замечают, то жить рядом с ними даже интересно. Мы, духи, домовые существа культурные, любим цивли… цливли… цильвилиза…
— Цивилизацию? — подсказал Генрих. Ему все больше и больше нравилась эта сказочная парочка, гордо именующая себя «древнерожденные». Единственное, что смущало Генриха, это подозрение, что у него всего лишь галлюцинация и на самом деле никаких глюмов нет. Трудно вообразить, что в природе существуют малыши, похожие на говорящих обезьянок, но рассуждающие как настоящие люди… или, по крайней мере, как дети.
— Угадал! — согласился Бурунькис. — Ее. Нам не очень-то нравится шастать по лесам или в холодных пещерах ютиться, как гномы.
— Да! — опять подал голос Капунькис. — Ты тоже хорош, только нас увидел — так в окно сразу и вышвыривать!
— А зачем вы комод разбили? — усмехнулся Генрих. — Что я утром родителям скажу? Еще хорошо, что вы их таким грохотом не разбудили… Уж представляю, какой мама учинила б скандал!
— Но ведь мы глюмы. Мы без этого не можем. А тем более велика потеря — комод! Можно подумать, он — самая цепная вещь в доме, — Бурунькис презрительно повел плечами. — Да и потом, домовые все равно починят…
В прихожей что-то зашуршало.
— Бурунькис, а ну-ка, глянь, хорошо мне в этом? — Капунькис вошел в комнату, и Генрих оглушительно рассмеялся. Да и как было удержаться, увидев мохнатого кроху в пальто и шляпе отца Генриха? Голова глюма утонула в шляпе по самый подбородок, а огромное пальто волочилось по земле, точно шлейф. Путаясь в полах пальто, Капунькис натыкался на стены, но продолжал выпытывать:
— Похож я на человека? На огромного, сильного героя?
— На огородное пугало ты похож! — давясь смехом, крикнул Бурунькис. Он разбежался и прыгнул братцу на голову. Тот повалился на пол, возмущенно запищал и, выскочив из пальто и шляпы, замахал кулаками. Сцепившись, глюмы опять покатились по полу.
— Эй! Я не совсем понял про домовых, но на всякий случай напоминаю: окно я еще не закрыл, — многозначительно сказал Генрих.
Глюмы мгновенно прекратили борьбу.
— Да, конечно, ты большой и сильный, ты можешь нас обидеть! — возмутился Капунькис. Он вытащил из заднего карманчика штанишек носовой платочек, громко высморкался и только после этого продолжил. — А настоящий герой так не поступил бы…
— Ну, если бы я был героем, то я вообще с такой мелюзгой, как вы, не стал бы разговаривать, — весело сказал Генрих На чем герою какие-то драчуны? Почему вы все время деретесь? Вы ведь братья…
— Потому что я умный! — объяснил Бурунькис с таким видом, будто удивлялся тому, как мог родиться такой глупый вопрос.
— А я сильный и свирепый! — уверенно сказал Капунькис. Он спрятал платочек в карманчик и, глянув па братца, принялся корчить забавные рожицы. Он морщил лоб, выпячивал губы и даже пытался покрутить носом. Это, по его мнению, должно было выражать крайнюю степень свирепости. Генрих, чтоб не рассмеяться, зажал себе ладонью рот.
— Что это ты мне глазки строишь? — равнодушным тоном сказал Бурунькис Капунькису и, повернув лицо к Генриху, подвел итог объяснению:
— А так как я умней, то должен всегда нападать неожиданно и первым! Иначе, если нападет первым он, мне влетит.
— Какая странная логика, удивился Генрих. — А что, если он и вовсе не собирается на тебя нападать?
ebooksa