— В Париже.
— Округ?
— Восьмой, месье.
— Благодарим за звонок, пожалуйста, дождитесь ответа оператора.
Я ждал, глядя себе под ноги. Снова закурил.
— Месье, — в конце концов ответили на том конце провода, — на улице Миромениль абонент с таким именем не проживает.
— Вы уверены? — поразился я.
— Ни одного Равеля, проживающего в Восьмом округе, Париж, улица Миромениль, в справочнике не числится. Хотите, чтобы я посмотрел сходное написание?
— Нет, это точно Равель, как композитор.
— Сожалею, никого с таким именем нет, месье.
— Ну ладно, — пробормотал я, — спасибо.
— Благодарим за звонок, месье, всего хорошего.
Он отключился.
А я остался сидеть с открытым ртом. Мне понадобилось несколько бесконечно долгих секунд, чтобы отнять трубку от уха.
Мне не хватило времени, чтобы осознать все последствия этой убийственной фразы. Молодая женщина из приемной вдруг показалась за большой парадной дверью.
Я вскочил со скамьи не раздумывая. Раздираемый желанием увидеть ее и желанием сбежать или уступить страху, ворочавшемуся у меня внутри, я на мгновение застыл, как дурак.
В растерянности я уставился на нее: ее фигура была скрыта тенью, смуглое лицо высвечивал игривый солнечный луч. Прежде чем закрыть за собой дверь, она заметила меня и окинула изумленным взглядом.
Было уже поздно притворяться, что я ее не ждал. И я шагнул ей навстречу, надо полагать, с самым идиотским видом.
— Как, вы все еще здесь? — спросила она с недоумением.