Она принялась подробно излагать – словно бы читала толстый учебник – германскую историю, причём, начиная со времён Великого Рима, разрушенного до основания племенами жестоких гуннов и варваров.
«Во, даёт!», – мысленно восхитился Гарик. – «Шпарит – как по писаному! Отличный лектор, просто замечательный. Только, вот, скучновато слегка. Так и тянет в сон…».
Наконец, вернулся весёлый и розоволицый Глеб, и дружеские посиделки покатились по накатанной дорожке.
– Ну, дорогие хозяева, предлагаю – мужчинам – накатить по домашней перцовочке! – плотоядно потирая ладони, предложил Белкин. – Милые дамы-красавицы, а вам чего налить? Заказывайте, прелестницы!
– Мне, пожалуйста, ежевичной наливки, – томно улыбаясь отставному письмоводителю, попросила Матрёна. – Ох, и духовитая получилась вещица! Ох, и ароматная! Чудо чудное…
– И мне того же, – согласилась, сонно моргая ресницами, Аля. – Попробую с удовольствием.
– Как говорится, за возращение учёного орла в уютное родительское гнёздышко! – провозгласил дежурный тост бойкий Иван Иванович. – Нет ничего слаще в этой жизни, как – после многолетней разлуки – посетить милую Родину…
Перцовка оказалось очень горькой и злой, с ярко-выраженным сивушным послевкусием.
«Спасибо, но больше нам такого не надо!», – решил, закусывая крепеньким маринованным рыжиком, Гарик и поинтересовался:
– А нет ли здесь – того вкусного напитка, который мы недавно пробовали в баньке? Ну, нечто среднее между пивом и крестьянской бражкой, он ещё слегка отдаёт фасолью.
– Не знаю, о чём это вы, Игорь Николаевич, говорите, – забеспокоилась Матрёна. – Что ещё за фасоль такая? А, кажется, понимаю…. Платоша, передай-ка на господский стол кувшин с гороховцом!
– Какое странное название – «гороховец», – удивилась Аля, с аппетитом уплетая мелко-порезанное тёмное мясо. – Звучное и необычное…
– Если быть более точным, то – «петровский гороховец», – принялся подробно объяснять седобородый Платон, почтительно ставя перед Гариком пузатый керамический кувшин. – В основу этого напитка заложены рожь, пшеница и горох – в равных пропорциях. Спрашиваете, для чего понадобился горох? Тут всё дело в хмеле…. Откуда в нашей провинциальной Петровке взяться хорошему сортовому хмелю? Можно, конечно, купить на рязанской ярмарке, но это удовольствие – не из дешёвых. А дикого – полевого и лесного – хмеля постоянно не хватает. Опять же, он и «работает» гораздо хуже – в плане бодрого брожения сусла…. Вот, мы и придумали добавлять в общую массу – для оживления бродильного процесса – третью часть лущёного гороха. По мне, так и неплохо получается.
– Просто замечательно! – подтвердил Гарик. – А в других рязанских деревеньках тоже изготовляют гороховец?
– Делают, конечно. Как не делать? Только в каждом поместье – по собственному оригинальному рецепту, который берегут пуще зеницы ока. Где-то добавляют в сусло много мёда, где-то горох заменяют гречихой. И названия, соответственно, другие…. Отведайте-ка молочного поросёнка! Постный такой, но и сочный. А это – жареная гусятина…
Через минуту неугомонный Белкин, с любопытством посматривая на Алю, спросил:
– Извините, милая Алевтина Ивановна, но вы так увлеклись тушёной бобрятиной. Нет, ничего такого…. Просто, немного странно. Обычно молодые женщины – из дворянских и купеческих семей – слегка брезгуют боровой дичью, мол, пахнет недостаточно благородно…
«Сейчас её вырвет!», – встревожился внутренний голос. – «Бобр – в представлении большинства обывателей – это очень большая крыса. Есть крысу? Б-р-р-р! Тут кого угодно стошнит…».
Но, похоже, на Алю эта неаппетитная новость не произвела достойного впечатления. Неопределённо передёрнув плечами, она, не прекращая трапезы, доходчиво объяснила:
– Я, милый мой Иван Иванович, родилась в суровой Сибири, и этим всё сказано. У нас к пище относятся легко, без излишней брезгливости и щепетильности. Я в детстве и медвежатину вкушала, и лосятину, и дикую кабанятину. Более того, – перешла на заговорщицкий шёпот, – один раз мне даже довелось попробовать летучую мышь, запеченную над углями походного костра.
ebooksa