Канализация, Газ & Электричество

— Кто бы говорил.

— Я должен лежать в сумке. В стандартной сумке для инструментов Автоматического Слуги. Наша с ДРУГом Белкой конструкция рассчитана на то, чтобы мы туда помещались.

— Ага, — ответила Серафина. — И никому не покажется странным, если я на людях буду разговаривать с сумкой.

— И носи значок с именем. Носи платье, то симпатичное хлопковое в цветочек, которое тебе отец подарил. — ДРУГ Бобер загибал пальцы на лапках, подсчитывая наставления. — Не открывай рот и не говори, думай про себя, и…

— И надевай коричневые контактные линзы. И носи еще фальшивые очки с передающим устройством камеры дистанционного наблюдения, чтобы ты мог все видеть, даже когда я засуну тебя в сумку. Да я лучше сейчас же выкину и сумку, и очки, и линзы из окна, потому что это мой дом, а так выряжаться, чтобы пройтись по собственному дому, просто смешно.

— Иначе опасно, — стоял на своем ДРУГ Бобер.

Они дошли до входа в Самый Уединенный Читальный Зал, где и жила Серафина. Она остановилась перед дверью и попыталась выйти из себя, по-настоящему выйти, как вышел бы из себя в подобном случае любой нормальный человек, но у нее получилось лишь сильное раздражение:

— Разве я не слушаюсь тебя, когда выхожу из библиотеки? Я ведь надела спасательный костюм в канализацию?

— По статистике ответ на первый вопрос — нет. И сегодня утром я велел тебе не ходить в канализацию вообще. Это небезопасно.

— Ты хоть представляешь себе, какая ты зараза?

— Нет. — Бобер, как обычно, воспринял вопрос буквально. — Я не рассчитан на сочувствие. Моя задача — следить за техникой безопасности. — И снова похлопал Серафину хвостом. — Следить за техникой безопасности и читать.

Чтение. В этом-то и кроется ловушка, вот из-за чего ДРУГ Бобер со своими замашками няньки стал неизбежным злом. Серафина не умела читать. В 2023 году это уже не редкость, но в ее случае причины были биологические. Виновато какое-то деформирующее хромосомы вещество, витавшее в воздухе Филадельфии, может быть — именно в университете Пенсильвании, где ее мать впервые вытащила ее отца из амишского фрака, или это из-за некачественного хот-дога, который они съели на пикнике по случаю воссоединения лет девять спустя, когда и была зачата Серафина. Слух и речь не пострадали, словарный запас у нее был богаче среднего, но в мозгу не хватало синаптической конструкции, которая сопоставляет смысл с написанными словами и фразами. Мозел Каценштейн, невролог из Альбукерке, который осматривал семилетнюю Серафину в пустыне, поставил диагноз: «Сорбоннская дислексия с выраженной кортикальной дисплазией».

— Что это значит? — спросила у него Серафина.

— Что ты не сможешь читать, — ответил Мозел. Он пощелкал по клавишам привезенного с собой портативного компьютерного томографа. — В языковом центре твоего мозга есть физический недостаток, который не позволяет тебе воспринимать определенные виды абстрактной визуальной информации, например буквы и цифры.

— Мой отец не в ладах с определениями.

— У него это, скорее, проблема дисциплины, — сказал Мозел. — А у тебя — недостаток органического характера.

— А поправить вы это можете?

— Боюсь, что нет. Перестройка коры головного мозга — еще недостаточно разработанная область. Но немного изобретательности, и ты сможешь проблему обойти. Например, можно попробовать систему Брайля, в которой визуальных символов нет, или какой-нибудь не слишком абстрактный язык пиктограмм. К тому же полно всяких устройств, которые при необходимости помогут тебе справиться с обычным текстом.

— Какие устройства?

Мозел ткнул пальцем в своего племянника Морриса.