— Как и мы все, наверное…
— И дружков она себе таких же выбирала.
— Например, Джабу?
— Извините… Здравствуйте! Чем я могу вам помочь? — Я узнаю профессионально участливый голос человека, с которым беседовала по телефону.
— С удовольствием еще поболтала бы с тобой, — говорю я девице, когда ко мне подходит крепыш в клетчатой рубашке с профессионально широкой улыбкой на лице.
— Вряд ли получится. Наши едут на экскурсию, а я — домой. — Девица посылает Ленивцу воздушный поцелуй: — Пока, красавчик!
Крепыш-администратор ведет меня в прохладный бывший фермерский дом. Тот, кто его обставлял, обладает несомненным художественным вкусом, а может, сидит на галлюциногенах. Деревянный пол закрыт ярким оранжево-красно-синим ковром. Со стены над стойкой, такой же, как в дорогом отеле, улыбаются мультяшные цветочки.
Перед стойкой стоят два кремово-золотистых чемодана с логотипом «Луи Витон». Рядом на диване развалился мальчишка; он преувеличенно громко вздыхает и нетерпеливо качает ногой.
— Сейчас я тобой займусь, — говорит мой гид, оборачиваясь к мальчишке. Он ведет меня по коридору к кабинету с табличкой «Доктор Вероника Ауэрбах — исполнительный директор». Под ней другая: «Пожалуйста, стучите».
Не постучав, мой сопровождающий распахивает дверь, и я вижу доктора Веронику Ауэрбах, которая сидит на подоконнике в эркере, откуда открывается вид на сад, и читает журнал.
— Ах, как замечательно! — Она надевает туфли, встает и направляется ко мне.
Вижу обложку журнала, который она читает: «Психическое здоровье и наркотические вещества». Оглядываю стеллаж, встроенный в нишу под подоконником; на полках в основном труды с такими же учеными названиями. Еще в кабинете стоит тяжелый деревянный письменный стол, заваленный бумагами и папками; в центре хаоса, словно око урагана, притулился серебристый ноутбук. Над столом картина: горящая зулусская хижина, рядом из земли торчит огромный корень, похожий на фаллос. В хижине в мучениях корчатся человеческие фигуры.
— Нелегкое чтение, — замечаю я, когда доктор пожимает мне руку. Хватка у нее как у профессиональной гольфистки: расслабленная, но внимательная.
— Домашняя работа, — отвечает Вероника Ауэрбах, с готовностью улыбаясь.
От улыбки разбегаются лучики вокруг глаз. Она низенькая, даже на каблуках роста в ней метра полтора, одета в черный брючный костюм. Глаза доктора светятся любопытством. Сразу понимаю: ей нравится совать нос в чужие дела. Голова у нее пятнистая: в рыжевато-каштановых волосах мелькают седые пряди. Мне отчего-то сразу кажется, что доктор любит живопись. Наверное, все дело в ее зеленовато-голубых туфлях «Мэри Джейн» с игривыми лилово-красными цветами на ремешках.
— Я Вероника, как вы, наверное, уже догадались. Спасибо, что приехали. — Как будто я оказываю ей любезность.
— Спасибо, что согласились меня принять, хотя я не дала вам много времени на подготовку…
— Мне понравился ваш заголовок: «Сафари-реабилитация». Очень броско и вместе с тем гламурно.
— Главное — зацепить читателей.
— Мандла Ланга, — говорит она, видя, что я не свожу взгляда с горящей хижины. — Все его ранние работы так или иначе связаны с ритуалом обрезания, инициацией, переходом в другое состояние… Все его картины исподволь намекают на то, как трудно быть мужчиной… Тем более — изуродованным.