Огюстэн моргал, стараясь привыкнуть к свету. Эти двое оказались Гриффином и светловолосой девушкой, державшей поднос с медикаментами.
— Ну, вот он! — произнес Гриффин, складывая руки на груди.
— Верните мне бумажник, — сказал Огюстэн, — и телефон. — Даже произнося слова едва слышно, он почувствовал, как в груди все разрывается.
— Само собой, — хмыкнул Гриффин и повернулся к женщине: — Итак? Ты сказала, что хочешь его осмотреть.
Она поставила поднос на землю. Нескладная, кожа да кости, с птичьими чертами лица. Она знала об этом и под его взглядом чувствовала себя явно неловко. Бледная веснушчатая кожа, блестевшая от обильно нанесенного крема от загара. Простой серебряный крестик, висевший на цепочке вокруг тонкой шеи. Она немного отступила назад и слегка наклонила голову, чтобы упавшие волосы прикрыли лицо.
— Вы кто, черт возьми? — с вызовом спросил Огюстэн.
— Я пришла вас осмотреть, — ответила она. — Это не займет много времени.
— Осмотреть меня?
— Убедиться, что ничего не сломано и не разбито. — Она нахмурилась, видимо, заметив его французский акцент. — Вы понимаете, что означает «не разбито»?
— Да, — язвительно отозвался Огюстэн. — Я понимаю, что означает это слово. А если разбито?
Она бросила вызывающий взгляд на Гриффина.
— Тогда я отвезу вас в больницу.
«Так, так, так», — подумал Огюстэн. Он приставил руку к боку, вздрогнул и с трудом выдохнул.
— Я думаю, что у меня наверняка что-то разбито.
Девушка коротко хихикнула и приложила ладонь к губам, словно застеснявшись какого-то своего поступка. Неожиданно для себя самого Огюстэн почувствовал к ней симпатию.
— Так вы — доктор? — поинтересовался он.
Она отрицательно покачала головой:
— Не совсем. Нет.
— Но меня сбила машина, — запротестовал он. — У меня могут быть серьезные повреждения. Мне нужен…
Раздался стук, и из-за двери высунулась коротко стриженная голова молодого парня.