— Дождитесь отчета.
— Ну пожалуйста! Мне же надо с чего-то начать.
Патологоанатом вздохнул.
— Тринадцать-четырнадцать. Примерно так. А на правом плече есть признаки посмертного смещения.
— Да, — согласился Нагиб. Из профессионального тщеславия ему хотелось показать патологоанатому, что он сам пришел к такому же выводу, поэтому, не удержавшись, инспектор сказал: — Я подумал, что окоченение произошло до того, как ее смогли похоронить. Возможно, при окоченении ее рука была поднята вверх над головой. А те, кто хоронил ее, попытались вернуть ее на место, чтобы завернуть в мешковину.
— Возможно, — согласился патологоанатом. Похоже, он не относился к тем, кто делает необоснованные выводы.
— И какое это дает нам время после смерти?
— Трудно сказать, — ответил патологоанатом. — Чем жарче, тем быстрее наступает трупное окоченение, но оно и проходит быстрее. А если она, скажем, бежала или боролась, то все процессы ускоряются.
Нагиб сделал глубокий вдох, чтобы подавить нетерпение.
— Хотя бы приблизительно?
— Обычно плечевые мышцы подвергаются окоченению в последнюю очередь. Все начинается примерно через три часа, нередко — через шесть-семь часов. После этого… — он покачал головой, — процесс может занять от шести часов до двух дней.
— Но три часа — минимум, верно?
— Обычно так, хотя бывают исключения.
— Исключения всегда бывают, — отозвался Нагиб.
— Это верно. — Патологоанатом пальцем поддел тонкую цепочку вокруг шеи, на которой висел серебряный коптский[5] крестик. Он взглянул на Нагиба — оба подумали об одном и том же. Еще одна мертвая коптская девочка. При нынешних беспорядках и волнениях в регионе не хватало только этого.
— Красивая вещь, — заметил доктор.
— Да, — согласился Нагиб. Значит, ограбление отпадает.
Патологоанатом поднял юбки девочки, но ее поношенное нижнее белье было нетронуто. Никаких признаков сексуального насилия. И вообще насилия, если не принимать во внимание проломленной головы.
— А можно сказать, давно ли она умерла?
Патологоанатом пожал плечами: