— Ну, эти парки вдоль бульвара Спир — просто ужас какой-то. Ужас. Там селятся одиночки — они себя называют «Новой армией льготников».[130] Я уверена, что все они способны на грабеж и насилие. Городской муниципалитет выплачивает им еженедельные субсидии, чтобы они не буйствовали. Это шантаж. Так быть не должно.
Вэл хмыкнул и продолжил есть. Дотти Дэвисон, словно желая перевести разговор на более приятную тему, спросила:
— А ты проходил мимо бывшего кантри-клуба? Видел все эти синие палатки?
— Да, кажется, видел, — ответил Ник, заталкивая в рот еще одну свежую лепешку.
— Очень странное место. Там уже два месяца размещаются тысячи японских солдат и никогда не выходят на улицу. Никто не знает, что японские солдаты делают здесь, в Денвере… когда наши мальчики, чуть постарше тебя, сражаются за японцев в Китае.
— Японцы? — переспросил Вэл. — Вы уверены?
— О да, — сказала Дотти. — У нас здесь есть японская дама с детьми и внуками. Она вышла замуж за красивого американского морпеха на Окинаве и много лет назад приехала с ним в Америку, но потом он умер. Так вот, она слышала, как эти военные разговаривают. Сержанты, или офицеры, или кто там у них, кричат на солдат, и все говорят по-японски.
— Странно.
— Ой, у них там танки и всякие другие бронированные… штуки… и еще такие самолеты, у которых крылья складываются и они могут летать, как вертолеты.
— «Оспри», — вставил Гарольд. — Вот как они называются — «оспри».
— Странно, — повторил Вэл.
Покончив с едой, Вэл остался сидеть с полным животом. Его клонило в сон, чувствовал он себя глуповато, зная, что ему нужно делать, но не зная как. Нужно было сказать предку, чтобы тот принес как можно больше денег, — Вэлу требовалось 200 старых долларов на поддельную НИКК. И нужно было найти уединенное место, где можно сделать
«Пристрелить отца», — донеслось из более честной части его усталого, перегруженного разума.
Поначалу он хотел отобрать у кого-нибудь телефон, сказать предку, чтобы тот приехал сюда с деньгами, взять деньги и пристрелить его тут же — в парке. Никто не должен был знать, что он, Вэл, побывал здесь.
Вот только… когда Гарольд и Дотти спросили, как его зовут, Вэл назвал свое имя. И даже выдал имя Леонарда. Все сделал не так, разве что отпечатки пальцев им не оставил, черт возьми.
Значит, это должно случиться в другом месте.
— У тебя усталый вид, сынок, — сказал Гарольд. — Возьми, все чистое. Приляг в тенечке при входе в палатку. На солнце жарковато.
Старик дал Вэлу подушку с чистой наволочкой — как им здесь, в парке, удавалось содержать вещи в чистоте и даже вроде бы гладить их? — и тонкое серое одеяло.
— Да нет, я в порядке, — пробормотал Вэл.
Но травка в тени, у входа в палатку, выглядела так соблазнительно! Он прилег всего на минутку, собираясь обдумать, что ему делать и в какой последовательности. Поднялся ветерок, и Вэл натянул на себя одеяло.