– Признаться, я не понимаю.
Лаужер-он внезапно рассмеялся.
– На самом деле все очень просто, манихинге Леру, – произнес он через пару мгновений голосом, все еще подрагивающим от веселья. – К моему кабинету кроме этой ведет только лестница для слуг, которая не только слишком узкая, но и заканчивается в предназначенном только для них коридоре, а чтобы выйти оттуда, требуется слишком много времени. Так что строители ждут, когда я куда-нибудь уеду. А я все не уезжаю.
– Вы больше времени проводите здесь, чем в городе? Разве там не… удобней? – Вивьен не знала, как принято у аристократов, например, где они предпочитают жить – в столице или за городом.
– Смотря что считать удобством. Впрочем, мы уже пришли, прошу вас, манихинге, в святая святых.
На этот раз двери открыли гвардейцы. Того, кто стоял по правую руку от нее, Вивьен узнала. Кажется, это был один из тех, кто доставил ее сюда. Воспоминания об этом заставили девушку поджать губы. Однако когда они прошли в кабинет, ее мысли быстро сменили свое русло.
Вначале они оказались в приемной. Из-за широкого стола с ровными стопочками бумаг и папок поднялся тонкий строгий юноша в очках, сдержанно поклонился принцу и его спутнице.
– Познакомьтесь, манихинге. Лучший секретарь этого и близлежащих миров, а по совместительству мой родственник по матери – Ольве Данский. Ольве, перед тобой очаровательная манихинге Вивьен Леру, которой ты отправлял приглашение не так давно. Некоторое время она будет нашей гостьей.
Молодой человек поклонился снова – изысканно и безупречно. Это в сочетании с его манерой держаться, внешним видом и общим впечатлением лишь подтверждало слова Лаужер-она о благородном происхождении его секретаря. Вивьен ответила наклоном головы, отчаянно надеясь, что держится столь же достойно.
– Для меня честь познакомиться с манихинге. – Голос у Ольве был такой же невозмутимый, как и лицо. – Мой господин возлагает большие надежды на вашу помощь. Если вам что-либо понадобится, обращайтесь ко мне.
– И поверьте, манихинге, – усмехнулся Лаужер-он, – единственное, чего на моей памяти не смог достать Ольве, – это пресловутая картина. Кстати, ее копия ждет нас в моем кабинете.
Посол кивнул своему секретарю, Вивьен на всякий случай улыбнулась и прошла в открывшиеся перед ними двери. Кабинет принца был, к удивлению девушки, слишком светлым. Она думала, ее приведут в темное помещение с давящей мебелью, бюстами известных деятелей Форевии и огромным письменным столом, на котором царит безупречный порядок. Пожалуй, из ожидаемого в реальность воплотилось только последнее. Стол действительно присутствовал. Монументальный и содержащийся с идеальной аккуратностью. Однако в остальном этот кабинет мало походил на логово врага, как рисовало его воображение девушки. Слишком много солнца из больших окон. Огромное пространство. Не слишком светлая, но и не темная мебель. Несколько картин с морскими пейзажами, какая-то карта на стене. А из портретов только тот, к которому Лаужер-он и вел Вивьен.
– Перед вами копия знаменитого портрета моей прародительницы Идореллы Маядскальской, возлюбленной бога Форева и основательницы Форевии, – будто на экскурсии произнес посол.
Девушка вгляделась в картину. Портрет тоже ее удивил. Во-первых, несмотря на то что он был написан несколько веков назад, техника казалась весьма современной. Некоторая небрежность штрихов каким-то невероятным образом воссоздавала внешность женщины до малейших деталей. Кое-где условно прорисованные, они давали простор воображению, не позволяя тем не менее двоякости восприятия. Вивьен также удивило то, что изображенная дама не была в годах. Когда говорят о прародительнице и основательнице страны, невольно представляется женщина, разменявшая не два-три десятка лет. С другой стороны, если вспомнить о пленившей даже бога красоте Идореллы, то видится, наоборот, девушка. С портрета же смотрела прекрасная дама, молодая и зрелая одновременно, но не юная и не пожилая.
– Сколько ей здесь лет? – не удержалась Вивьен.
– Никто не знает. – Лаужер-он с каким-то странным выражением смотрел на портрет. – Как будто у нее вовсе нет возраста. Мой прадед, верховный жрец Форевии, был одержим этим портретом и в частности вопросом о времени его написания. Но все созданные им комиссии так и не смогли ничего выяснить. Ни кто его написал, ни когда, ни при каких обстоятельствах.
Вивьен с еще большим интересом всмотрелась в картину.
– А вы уверены, что это копия? – уточнила она.
– Конечно. – Лаужер-он даже позволил себе фыркнуть. – Хотя написана она пару веков назад и невероятно точна. Но оригинал я узнаю из тысячи подделок.
– Я не очень разбираюсь в живописи, – произнесла Леру. – Чем же так отличается подлинник? Кроме, разумеется, неких магических свойств.