- В городе, если так его можно назвать. Пыльный городок рядом с железной дорогой, грязный, как свинарник. До двенадцати лет меня воспитывала бабушка, другой родни я не помню. Жили бедно, денег постоянно не хватало, хотя на питание наскребали. Бабушка вязала шали, их скупали у нее по дешевке. Я помогал в магазине: убирал, таскал мешки с продуктами. Не сказать, чтобы жизнь казалась совсем плохой - все-таки я был не один, а вдвоем переносить невзгоды проще. Бабушка тоже никогда не жаловалась, даже когда заболела. У нее была обычная простуда, но она слишком запустила болезнь… - Кагэ замолчал ненадолго, погрузившись в воспоминания. Я уже пожалела, что спросила, но смотритель неожиданно продолжил. - После смерти бабушки меня отдали в приют. Воспитатели жалели меня, а может, я им нравился, - парень желчно усмехнулся, - во всяком случае, до шестнадцати лет меня особо не задирали. А если и возникали проблемы с некоторыми приставучими личностями, я научился их улаживать, - в глазах у смотрителя появился опасный блеск.
- А затем началось? - я понизила голос до еле слышного шепота.
- Да, почти сразу после дня рождения, - он говорил о своей второй сущности с поразительной легкостью, как о юношеских прыщах, - Я пару месяцев маялся, превращения были спонтанны. Во время них приходилось скрываться то на чердаке приюта, то в подвале. Затем не выдержал и ушел.
- Куда?
- Это имеет такое большое значение? По-моему, я рассказал достаточно! - неожиданно разозлился парень. Вышло громко, Мошидзука оглянулась, и Кагэ пришлось срочно исправлять ситуацию.
- Спи, ехать далеко! - он притянул меня к себе, чересчур грубо для влюбленного, но подобное поведение можно было списать на вспыльчивый нрав.
Вырываться и возмущаться я не стала. Все-таки, сама подняла болезненную тему. Тему рождения одиночества. А одиноким быть тяжело. Я уткнулась носом в шелк рубашки и закрыла глаза. От смотрителя приятно пахло, мягко и сладковато. Как-то успокаивающе и волнующе одновременно. За окном мелькала свежая зелень, сливая в единую полосу, которая неслась рядом с нами так быстро, что я не рискнула посмотреть на счетчик спидометра. Гонки я любила только со стороны.
Холодный ветерок пробежал по оголенной шее. Это кузина открыла окно, впуская в нагретый салон свежий холодный воздух. Вскоре я ощутила, что, несмотря на жар, исходящий от Кагэ, замерзла. Но не успела шевельнуться, чтобы попросить пальто, как на меня накинули теплый пиджак.
Когда закрываешь глаза, в тишине, запахи становятся намного отчетливее. Я различила исходящий от ткани запах грейпфрута и хвои - аромат, любимый Югатой. И вскоре заснула, убаюканная дорогой и погруженная в эти чувственные, нежные запахи.
…Если бы я знала, что мне приснится, то предпочла бы выпить перед отъездом еще пару чашек крепкого кофе.
Лес был оплетен весной. Особенно остро это чувствовалось рядом с небольшими горками почерневшего и тающего снега. Земля вокруг них словно дышала новой жизнью, оживая после ледяного плена и рождая на свет крохотные листики-цветы. То здесь, то там с ветки на ветку перепрыгивали бойкие пичуги, вознося благодарности ясному солнцу и теплу. Просыпались и спящие зимой хищники - медведи, которых я,другая, старалась обходить стороной.
Скользя бесшумной тенью мимо деревьев и кустарников, усыпанных мелкой желто-зеленой россыпью, я вела охоту. Сегодняшней добычей стал рыжевато-бурый заяц, торопливо обгрызающий кору осины неподалеку. Я, настоящая, умилилась его потешной мордочкой и пушистым хвостиком. Другая смотрела на него, как на сочный кусок вкусного мяса. Зверек нервничал и вздрагивал от любого шороха, и наконец, когда я оказалась слишком близко, бросился наутек. Что ж, этого следовало ожидать: появление подобных мне существ вызвало у животных панический страх.
Намедни я перекусила белкой, поэтому не особо торопилась поесть. Дала зайцу немного времени - игра с обедом неплохо подстегивала аппетит, и только когда между деревьев почти перестал мелькать его силуэт, бросилась за ним.
Ветки хлестали по лицу, и их прикосновения, совершенно не болезненные, а порой и приятные, когда с листочком соскальзывали капли влаги, добавляли изюминку к погоне. Но я с самого начала знала - чтобы убежать от меня, заяц недостаточно шустрый. Игра была недолгой и не доставила мне должного удовольствия. В конце концов, он даже не мог сопротивляться.
Если бы не потребность снова вернуться в тот дом, я могла бы вечно оставаться в лесу, невидимая для всего человеческого мира. Охотиться и наслаждаться своей безумной свободой. Возможно, я бы иногда навещала его, как раньше, смотрела бы, как он выходит из машины и идет на работу, или гуляет по парку с той женщиной, его женой.
Если бы…
Острые зубы вонзились в трепещущую шкурку, на язык попали первые капельки крови: горячие и соленые. Другая я пила эту кровь с наслаждением, точно лучший в мире напиток. Я, настоящая, всхлипнула, мечтая вырваться из этого тела, перестать видеть, слышать и чувствовать…
Несильный хлопок по щеке выдернул меня из мучительного сна. Щеки были мокрыми от слез. Я открыла глаза, убеждаясь, что проснулась. Лес исчез. Я вновь находилась внутри машины, но мы уже никуда не ехали, стояли на обочине у придорожной забегаловки. Ко мне наклонился смотритель. Вид у него был весьма встревоженный.
Я попробовала спросить его, что случилось, но во рту пересохло, из горла вырвался невразумительный хрип. Машинально облизала губы - и мне снова стало плохо, когда я почувствовала знакомый солоноватый вкус, и только спустя долгое мгновение отпустило - я поняла, что эта кровь моя, из прикушенной губы.
Кагэ протянул мне бутылку с водой, я глотнула, мельком отметив странный привкус. Руки дрожали, пара капель минералки сползли по подбородку, упав на юбку.