— Адольфус, я слишком устал, чтобы спорить с тобой. Хватит петлять, говори прямо, чего тебе надо.
— Я собирался предложить ему спать у нас в задней комнате. Аделине он тоже приглянулся.
— Трактир твой, Адольфус. Ты волен распоряжаться им, как тебе заблагорассудится. Но готов поставить золотой на то, что мальчишка сделает ноги вместе с твоей постелью.
— Решено. Скажи ему, когда вернется. Я буду занят работой.
Посетители понемногу прибывали, и Адольфус вернулся к своим обязанностям. Я сидел и попивал пиво, погрузившись в сентиментальные мысли. Некоторое время спустя мальчик вернулся, принеся маленькую чашку говядины в соусе чили. У мальчишки был острый слух. Мне стоило это запомнить. Я взял чашку и принялся за еду.
— Адольфус кормит тебя? — спросил я.
Мальчик кивнул.
— И все равно голоден? В твоем возрасте мне всегда хотелось есть.
— Я в порядке. Стянул кое-что с рыбного воза по дороге назад, — ответил он так, словно этим поступком можно было гордиться.
— Я же дал тебе денег утром?
— Дал.
— Уже потратил?
— Ни одного медяка.
— Тогда тебе незачем красть еду. Без нужды крадут только недоумки. Если желаешь идти этим путем, можешь убираться ко всем чертям. Я не собираюсь давать поручения какому-то идиоту, который тащит кошельки только потому, что это будоражит ему нервы.
Судя по его гримасе, мои сравнения не слишком понравились сорванцу, хотя он и ничего не сказал в ответ.
— Где ты ночуешь?
— По-разному. Когда было тепло, спал под набережной. Последнее время ночую на заброшенной фабрике возле Бреннока. Там есть сторож, но он делает обход только после заката и перед рассветом.
— Адольфус сказал, что ты можешь спать у него в задней комнате. Аделина, наверное, приготовит тебе постель.
Детские глаза тут же скривились в злобные щелки: домашний уют — крайнее оскорбление для уличного дикаря.
— Я просил только работу и не нуждаюсь в вашей благотворительности.