Разрушитель

Самолеты внутри ангаров сопротивлялись огню дольше. Но цивилизация, в собственном самоупоении отказалась от тяжелых и громоздких летающих аппаратов – легкие материалы плавились воском и растекались пылающей лужей полимеров.

Океан огня разрастался. С грохотом, клубясь то ли гарью, то ли крошащейся арматурой, рушатся строения. Взрывная волна от взорвавшихся где-то баллонов с газом отшвырнула Феникса, ударив о чей-то припаркованный к тротуару автомобиль.

Впрочем, не тротуара: разлитое горючее изменило ландшафт. Огненные реки текут, собираясь в моря. Ручейки пламени проедают асфальт до песка.

Внезапно в звуке упавшей опоры Саймону почудился звук лопнувшего воздушного шара.

С таким же всхлипом опрокинулся навзничь Филл. Саймон скрежетал зубами, бездумно щурясь на огненные потоки.

Тот вечер не предвещал ничего необычного. Небольшой погром, гонка с рокотом и другими шумовыми эффектами по предместью, девочки. Можно и одну на двоих-троих.

Кто мог подумать, что тот ханурик, тот болотный сухарь в допотопных очках станет стрелять?!

Бедмены только-только разложили небольшой костер на ковре гостиной, как трясущийся очкарик возник на пороге. Обеими руками он сжимал дробовик.

Бедмены расхохотались: забавно любоваться, как кому-то в этом мире есть дело до собственного имущества.

Филл опередил остальных, протягивая мужичонке с ружьем указательный палец:

– У, ты, грозный наш!

И звук-то выстрела был негромким. Так, хлопок детской игрушки. Филл остановился. Удивленно оглянулся. И рухнул на треклятый ковер, давясь розовыми пузырями.

А Саймон только и мог, что стоять на коленях и, придерживая голову брата, тихонько скулить. Мир, размытый слезами, туманился и качался.

В день гибели Филла Саймон плакал первый и последний раз в жизни. Он даже особо не страдал, быстро заменив Филла в отчаянных проказах бедменов.

Но постоянно мешало чувство, что чего-то не хватает. Вот, словно тебе отрезали руку, а она все болит.

И Саймон со все растущей жестокостью, громил этот дерьмовый мир, жалея, что нет про запас атомной бомбы.

Бездумная скорость шоссе, жалобные вскрики подвернувшихся под горячую руку обывателей, развевающиеся одежды на манекенах в магазинах готового платья – Саймон с изощренным расчетом изыскивал все новые развлечения для своей компании. Отрезанная рука на время забывалась.

Но больше всего Феникс любил огонь: уничтожающий все и очищающий. Саймон не верил ни в бога, ни в дьявола. Но яркое пламя, веселящее, как добрая выпивка, рождала смутные воспоминания и суеверные мыслишки о Страшном суде, где высочайшая ревизия скрупулезно что-то проверит и вынесет вердикт.

С воем сирен к аэропорту неслись полиция, пожарные, скорая помощь. Саймон хмыкнул: для тех, запертых пламенем, Судный день уже наступил.

САЙМОН РВЕТ КОГТИ