– Пример с домом – лучшее доказательство.
– А как же Максимилиан?
– Он послушался меня. Я забыла его предупредить.
– Это ужасно, – притворно сказал Эрик. – Неужели весь этот кризис с недвижимостью из-за вас?
За шутливой беседой мы добрались до ананаса. Я не забывала хвалить все, что побывало в моей тарелке, и вполне искренне. Лишь калифорнийский салат показался мне чуть пересоленным. Ананас оказался бесподобным. Я не сомневалась, что он появился на столе из-за меня – ведь в Сент-Ривере это вполне заурядный фрукт.
Покончив с ананасом, мы с комиссаром перешли на веранду, а Инесс занялась кофе.
– Вы уже прочитали рукопись? – спросила я.
– Что вы, дорогая. Такая запарка. Мой помощник сейчас в Штатах на переподготовке, так что дел невпроворот.
– Мне кажется, что она может пролить свет на дело об исчезновении Вольфганга Шмида.
– Простите?
– Пенсионер, пропавший в Тотридже…
– Ах да. Но ведь полнейшая загадка – кто ее написал, зачем и как она оказалась у Мэриэл Адамс.
– Конечно. И нам бы хотелось прояснить эти вопросы. Но для начала нам бы хотелось понять, что в ней правда, а что – выдумка. То, что в ней есть выдумка, мы уже знаем. Взять дело профессора Краузе…
– А правда? Есть ли в ней правда?
– Есть, причем, как ни странно, названа своими именами. Я имею в виду Бруно Райновски.
Комиссар поморщился.
– Вы имеете в виду этого доморощенного детектива? – Тут до комиссара дошло, что по отношению ко мне можно сказать то же самое… Он продолжил: – Талантливый малый, но порой чересчур самоуверенный, – попробовал он загладить бестактность.
– Возможно. Но вдруг…
– Знаете, Николь, мне пришла в голову одна мысль… Если бы этой рукописью меня одарил кто-нибудь другой, а не Мэриэл, то я бы этот подарок отверг. Вы меня понимаете? – Я кивнула. – Но Мэриэл… Возможно, вы помните, что наши взаимоотношения с полицейским участком Тотриджа… как бы это сказать… имеют историю. Представьте себе, в каком положении я окажусь, если предполагаемая связь этого Шмида с…
– Гюнтером Пфлегером, – помогла я.