Руала почти летала из кухни к столику посетителей и обратно. Фростен как мог, помогал ей в этом.
Тремя минутами позже Фростену послышался знакомый гул самолёта. Прошло ещё несколько минут всеобщего молчания. Женщина в чёрном платье перестала кокетничать с мужчинами, вилка в её руке повисла в воздухе. Мужчины с явным напряжением повернули головы к входной двери. Наполненные стаканы с виски остались на столе.
Первым вошёл полицейский Бритнер, вслед за ним - ещё двое. Фростен покатился навстречу, раскинув короткие толстые руки с пухлыми лвдонями, лицо его изобразало сладкую радость, глаза исчезли за растянувшимися в линию ресницами.
-Господин сержант, входите! Мы вам всегда рады!
-Здорово, старина! Как видишь, опять встретились. Знакомьтесь, господа! Это и есть та самая таверна. А это - хозяин, господин Фростен.
-Журналист Чарльз Бредстоун, - отрекомендовался мужчина лет двадцати семи.
-Смальк, - коротко отрекомендовался сухой, как жердь, мужчина лет пятидесяти, из-за узких плеч и маленькой головы казавшийся чрезвычайно высоким. Журналист, наоборот, был полноват, среднего роста, даже чуть ниже, и выглядел рядом со Смальком очень даже маленьким.
И только Бритнер с его бычьей шеей и могучим торсом не терялся в этой странной троице.
Смальк сразу не понравился Фростену. Хозяин таверны не любил людей с пристальным, раздевающим взглядом, если они ещё и были одеты в полицейский мундир. Не смотря на то, что Смальк был в гражданском костюме, Фростену он всё-равно не понравился.
Бритнер и его спутники сели за столик, за которым только что сидел Джек. На Руалу, которая подбежала к ним, Бредстоун и Смальк стали смотреть с таким вниманием, будто именно она и была целью их приезда.
Руала была в этот вечер особенно красива. Большие чёрные глаза её искрились радостью, а длинные волосы так и порхали, будто крылья, вслед за её быстрыми, и в то же время плавными, как у балерины, движениями. Ещё бы! Сегодня утром Томми предложил ей свою руку и сердце! Томми сидел на круглом подиуме, напоминающем миниатюрную сцену, и играл на гитаре для тех пяти посетителей, которые сейчас притихли при виде полицейских. Скорее всего, этим гулякам хотелось бы покинуть таверну, но они уже точно понимали, что их поспешный уход вызовет больше подозрений, чем если они продолжат оставаться на месте.
Томми сегодня играл гораздо виртуозней, чем в первые месяцы проживания в таверне.
Его могучие руки держали гитару, как лёгкую былинку, а толстые пальцы, казавшиеся от этого короткими, доставали до ладов и касались струн всего на одно мгновение. И если бы не это перевирание нот, Томми мог бы претендовать на звание величайшего гитариста не только Долины Безмолвия!
Гости, только взглянув на могучее "изваяние" на сцене в образе человеческом, уже не решались критиковать игру гитариста, и проглатывали музыкальное звучание в том виде, в каком оно слетало со струн гитары Томми. Но Руале любая интерпретация знакомых ей с детства песенок нравилась бесконечно. Ведь никто не мог её обнять так, как Томми. Из объятий его рук не только невозможно было вырваться, но и пошевелиться было никак нельзя. Это так вдохновляло её в любви к богатырю Томми!
Джек был совсем другого направления действий. У Джека были такие длинные руки, что они постоянно чесались, кому бы разбить нос. Джек Руале не нравился.
-Послушай, старина! Мы к тебе по очень важному делу, - обратился Бритнер к Фростену, не переставая смотреть на Руалу. Полицейский не в силах был, видно, прекратить любоваться девушкой, которая так волновала всё его существо.
-Слушаю, господин сержант.
-Уже лейтенант, Фростен, - небрежно поправил хозяина таверны Бритнер, больше относя эту поправку Руале.
-Виноват, господин лейтенант! - улыбка на лице Фростена проявилась с такой широтой, что Бритнер с удовольствием на лице продолжил:
-Так вот! Ты помнишь, как твои малыши принесли в таверну человека в мой первый приезд?
ebooksa