Фантастика предвидела появление эвереттизма, эвереттизм же, утвердившись в физике и в философии в виде эвереттики, позволяет прийти к выводу об онтологической ценности всякой литературной фантазии, поскольку в результате практически бесконечного количества ветвлений мироздания, произошедших после Большого взрыва, в альтерверсе могут существовать (и, скорее всего, реально существуют) все или большая часть описанных фантастами (и, тем более, авторами-реалистами) универсумов. В этом смысле фантастическая литература, создаваемая авторами в нашей Вселенной, может быть (и, скорее всего, действительно является) сугубо реалистической прозой в другой ветви мультиверса или альтерверса».
Очень важен вывод, сделанный автором в финале. Литература по сути своей эвереттична! Но любопытно, что хотя фантастика и эвереттика, как видно из этого анализа, очень часто оказывались выразителями очень похожих идей, «лично» они практически незнакомы. Нет прямых ссылок на Эверетта у известных фантастов, да и мой опыт общения с представителями этого «литературного цеха» свидетельствует о том же.
Тем знаменательнее и интереснее один из документов, обнаруженный мной в «Гибралтарской папке».
Цивошвех, как скрупулезный исследователь, не имея для этого достаточных документальных материалов, не пытается анализировать характер отношений Карен Андерсон, жены знаменитого фантаста Пола Андерсона, (фамилию Круз она имела до 1953 года) и Хью Эверетта.
А в «Гибралтарской папке» Марка я нашел один замечательный по своим качествам документ – письмо Карен к Хью. Оно не датировано, но можно предположить, что относится ко времени первой поездки Хью в Европу в 1949 году. Вот его текст в моем переводе.
«Привет, Хью!
У нас стоит такая жара, что даже я, никогда не жаловавшаяся на проблемы со сном, просыпаюсь среди ночи от духоты.
И вот сегодня мне приснился сон, который настолько ясно запомнился мне, что я решила его записать – а вдруг он будет вещим? Я не поленилась встать и писала среди ночи на обратной стороне какого-то счета. Вот что мне приснилось, или, точнее, что записалось по первому впечатлению от сна.
Я стою на Краю Мира. Край мира огорожен на совесть, но не создана еще изгородь, которая могла бы задержать мальчишку…
Перед изгородью – ты, но не теперешний, а мальчишка лет 12… Ты перебросил рюкзак и веревку через частокол и начал карабкаться сам. Наверху были три нитки колючей проволоки. Именно три, я хорошо это запомнила. Ты зацепился рубашкой за шип и с минуту дергался, пытаясь освободиться. Но затем ты легко спрыгнул на траву по ту сторону частокола. Прямо под тобой был выступ, поросший высокими метелками травы, среди которых цвели на тонких стебельках звезды, целые скопления звезд. И я понимала, что это – настоящие звезды! …Потом ты полез куда-то вглубь. И уже через полчаса (не знаю, как я определила это время, но так мне показалось) ты растянулся на траве, а над тобой качались звезды. У них был робкий терпкий запах. Ты лежал на краю мира в прохладной тени, грыз яблоки и высасывал соты. В рюкзаке их было много.
Потом появились гиппогрифы. Ну, ты знаешь кто это! Здесь были гиппогрифы каштановые, черные, с белыми чулками на ногах. Ты оседлал гиппогрифа, и вы взлетели в золотом воздухе к закатным облакам. Далекие нагромождения земли дико закружились, и, как я ощутила, тебе показалось, что ты падаешь вверх, мимо солнца, которое внезапно засияло под когтями гиппогрифа. Ветер перехватил тебе дыхание и ты сжал зубы. Когда вселенная вернулась на свое место, ты снова смог втянуть воздух в легкие и спрыгнул на самое высокое облако. Ты стоял на нем, пока оно медленно серело, и глядел в туманные глубины. А когда ты повернулся, чтобы взглянуть на свой мир, то увидел лишь широкий мазок тьмы вдали. Облако, на котором вы стояли, стало серебряным. Ты посмотрел вверх и увидел Луну, берег-полумесяц далеко вверху. Потом ты съел яблоко, а второе дал гиппогрифу. Пока тот жевал, ты смотрел на свой мир далеко позади. И когда покончил со своим яблоком, то прежде, чем кинуть огрызок гиппогрифу, заботливо вынул из него семечки. Положив их в карман, ты снова оседлал гиппогрифа и глубоко вздохнул: – Пошли, Пегаш. Посадим их на Луне.
Я не могу понять, что предвещает этот сон, но так естественно сочетались в нем разные миры, а ты так уверенно управлялся с ними, что я думаю – это не спроста.
Может быть, ты и вправду „нахимичишь“ что-то такое, что позволит всем нам не только поверить в реальность гиппогрифов, но и самим полетать на них?
А, поскольку ты теперь в моих представлениях стал „важной персоной“, honorificabilitudinitatibus, которая может перевернуть вселенную, надеюсь, что при этом ты не забудешь – первой, кто увидел в тебе это, была я –
КАРЕН КРУЗ.
P.S. Но ещё я подумала, что если человечеству потребовалось столько тысяч лет, чтобы осознать простейшую истину о недопустимости ужасов самоубийственных для него войн (международное право в этой области только что появилось на свет и ещё не вышло из пеленок – оно пока так и остается скорее „декларацией о намерениях“, чем действенным механизмом предотвращения международного каннибализма), то сколько же нам понадобится лет для выработки человеческого отношения к иным мирам и их обитателям? Грустно это, Хью…»
Думаю, что этот трогательный и поэтический по сути документ (из коего видно, что тот «дурак», который «целует русалку», явно под стать нашему Иванушке-дурачку с его коньком-горбунком) позволит будущим биографам Эверетта (да и Цивошвеху в дальнейшей работе) лучше и подробнее представить его жизнь в студенческие годы.
Замечу, что мне пришлось изрядно «попотеть» в поисках перевода латинского слова honorificabilitudinitatibus, вклинившегося в этот непростой английский текст по женской прихоти амбициозной Карен. Все-таки она – профессиональный гуманитарий-филолог, а я – «профессиональный дилетант» в этой области. Употребила же Карен (явно бравируя своей филологической образованностью перед Хью и явно авансом, так и не сбывшимся пока) самое длинное из зафиксированных в словарях латинских слов, означающее «находящийся в положении осыпанного почестями». И, если бы не подсказка С.Хоружего, которому я выражаю за это искреннюю благодарность, пришлось бы читателю разбираться с этой кареновской игрушкой самостоятельно.
Еще один документ относился ко временам совсем недавним. Сам факт его появления в серой папке говорит о том, что Марк следит за информацией об успехах теории своего отца. И следит внимательно, поскольку в папке находилась распечатка пресс-конференции в далеком руссийском поселке Сосновая роща под Ленинбургом, где в 1999 году собрались «мэтры» мировой фантастики – Пол Андерсон, Борис Иосифов и Роберт Шекли.
Среди этих трех «королей жанра» особенно важным было присутствие Пола Андерсона. Ранее я имел возможность общаться и с Иосифовым (по e-mail-переписке) и с Шекли (лично) и точно знал, что они ничего об Эверетте не слышали, хотя, узнав о нем от меня, соглашались, что эта теория является «весьма небезлюбопытной» и, вероятно, сами они следовали ее руслом во многих своих произведениях, не отдавая себе в этом отчета.
ebooksa