Аполлоша

Через десять минут Ашот Малян уже сидел в свой машине и пытался поверить, что жив.

«Бандерас» – Нагибин велел Катеньке быстро все прибрать и исчезнуть из города немедленно, мотать в свой Ногинск и не вылезать, пока не разрешит. Знал, что она не ослушается. Слишком многим была обязана юная наркоманка и проститутка красавцу-оперативнику. Да и влюблена была как кошка. Увы, безответно.

Глава четвертая. Головоломка

Сергей Алехандрович Нагибин, ко всем своим незаурядным профессиональным качествам, обладал еще одним, редким для этого рода деятельности и далеко не всегда полезным: он умел сострадать людям – в глубине души, можно сказать тайно.

Сочувствие и отчетливая симпатия к Георгию Арнольдовичу Колесову возникла, еще когда слушал историю жизни, дружбы и сперва нелепой, а потом фантастической битвы этих двух «пришельцев» из советской эпохи за место под солнцем российского капитализма. Тут же и просьба заказчика не оставлять несчастного, страдающего человека своим вниманием.

Посему Нагибин отправился прямиком к Колесову, настраивая себя по дороге не тратиться интеллектуально, приберечь до «напарника». А новых вопросов хватало.

По дороге ответил на звонок, которого ждал. Разлюбезнейший Роберт Малян вкрадчиво, на эзоповом языке дал понять, что сегодня можно бы встретиться в салоне, выпить китайского чайку, поговорить о деле. Нагибин извинился – в ближайшую неделю крайне занят, поездка по бизнесу. «Надеюсь, на следующей, когда вернусь, будет повод предметно обсудить и вторую проблему, которой мы с вами касались». – «Ну разумеется, Сергей Ильич! Все материалы будут со дня на день».

Бравурная интонация плохо микшировала нотки неуверенности, и Нагибину ничего не стоило их уловить. Он распрощался и мысленно приплюсовал еще один косвенный аргумент к только что полученной информации.

Человек Утинского, охранявший Колесова, дислоцировался вполне профессионально: даже Нагибин не сразу его приметил. Георгий Арнольдович открыл, предупрежденный звонком. Был он бледен и жалок в старом своем домашнем халате поверх не первой свежести майки, в изношенных коричневых тапочках, с остатками шевелюры, коих давно не касалась расческа. Похоже, не ел он, и не спал, и не брился давненько, судя по красным глазам и впавшим щекам под рыжеватой щетиной.

– Э нет, дорогой Ватсон, так не годится! – изрек Нагибин, усаживаясь в уже привычное кресло. – Мне нужен ваш активный мозг и интеллектуальный оптимизм. А вы себя морите голодом и бессонницей.

– Я ем и сплю, только этим и занимаюсь, – пробурчал Гоша.

– Не вешайте мне на уши макаронных изделий, – добродушно парировал сыщик. – Ладно, к делам нашим скорбным… Вот вам исходная информация: друга вашего Игнатия антиквар Малян и его шпана не крали!

– Как?

– Не успели. Их нейтрализовали конкуренты в белых халатах, косившие под врачей «скорой помощи». Силовыми методами, каким-то хитрым приемом проникли в квартиру, когда Игнатия Васильевича то ли пытали, то ли усыпляли, то ли уговаривали сознаться, где фигурка. Одни бандиты вырубили других и похитили человека. А теперь, мой изможденный друг, догадайтесь с трех раз, кто и зачем стибрил из вашей квартиры статуэтку.

– Они же и похитили, санитары, банда номер два. Выпытали у Игната и влезли ко мне.

– Я в юности увлекался стихами, – неожиданно констатировал Нагибин. – Кое-что выучил наизусть. Вот у Бориса Пастернака есть такие строчки: «И тот же тотчас же тупик при встрече с умственною ленью…»

– Знаю, подражание пушкинским «Стансам». «В надежде славы и добра…» – ну, и так делее…

– О, да вы энциклопедист, Ватсон! Так вот, ваша версия – результат умственной лени и недостатка витаминов. Кто бы ни украл статуэтку – один хрен, Игнатий Васильевич для них обуза. Он нужен лишь в том случае…

– …если бандиты как-то узнали тайну Аполлоши и хотят выведать все, – подхватил Колесов.

– Конгениально, Ватсон! – воскликнул сыщик.