— Алло!
— Андрюшенька, мальчик, ты что, уже съездил в «Благость»?
«Мама. Только ее сейчас и не хватало. Придется объяснять, доказывать, тратить нервы».
Я даже иногда удивлялся: почему каждый мой разговор с матерью заканчивается скандалом? Может, она использует меня в качестве разрядки своих нервов? Постоянно действующий медитаторий?
— Нет, мама, я не смог.
— Ну почему?! Я три месяца упрашивала Арсенгригорича, чтобы он принял тебя вне очереди! Он согласился только из уважения ко мне!
«Угу, согласился. Когда на его счету циферок прибавилось».
— …а ты — «не смог»! Немедленно поезжай! Или ты хочешь схватить Кому?! Чтобы я на старости лет моталась через весь город в этот ужасный гибернатор, проверить, жив ты еще или нет?! Ты обо мне подумал?!
Я убрал звук, пересел за стол и включил комп. Любимой темы «ты совсем обо мне не думаешь» ей хватит надолго, я пока спокойно подиктую:
«Когда в 2016 году Европарламент принял закон „Об уголовной ответственности за торговлю и потребление возбуждающих препаратов“ (в прессе его тут же окрестили законом „О здоровье“), никого это, в общем, не удивило. После почти десяти лет усиленной пропаганды, такой шаг напрашивался сам собой.
К 2007 году почти все евроазиатские страны ввели запрет на рекламу „пороковых“ средств. Примерно в то же время усилился налоговый пресс на их производителей — акцизы взлетели до небес. Вал публикаций, программ и рекламных роликов, призванных направить общественное мнение в соответствующее русло, почти пятнадцать лет подготавливал почву для закона „О здоровье“.
Исчезли с улиц табачные лавки, пивные, кабаки. Мелкие фирмы прогорали тысячами — их продукцию никто не хотел покупать. Дольше всех продержались крупные компании, переориентировав производство на эксклюзивную продукцию для немногих оставшихся знатоков и ценителей. Их травили в СМИ, пикеты перекрывали ворота, а полиция отказывалась разгонять демонстрантов. Сотнями увольнялись специалисты, не выдержав общественного презрения. Тяжело ходить на работу и делать вид, что ничего не происходит, когда твой почтовый ящик переполнен анонимными угрозами, а соседи перестали с тобой здороваться.
В мае 2015 года последний из могикан „порочного“ бизнеса был объявлен банкротом и распродан кредиторами с торгов. К таким сообщениям за последнее время уже привыкли, да и Еврокомитет по банкротству старался давать „зеленый свет“ таким делам в первую очередь.
Еще несколько лет после вступления в действие закона „О здоровье“ пытались изменить ситуацию криминальные структуры и подпольные заводы. Но после того как 5 декабря 2019 года знаменитая поправка „пять-двенадцать“ установила мерой ответственности за изготовление смертную казнь, а за потребление — лишение гражданства, „пороковые“ средства и препараты ушли в прошлое навсегда».
Я успел продиктовать вступление и даже начал основную тему, когда легкое жужжание в динамике затихло. «Та-ак, похоже, родительница исчерпалась». Я поднес трубку к уху.
— Что ты молчишь? Ты понял?
— Да, мама.
— Смотри у меня! Сейчас же чтоб поехал!
— Конечно, ма. Так и сделаю.
Бедная трубка! Я швырнул ее в паз с такой силой, что чуть не разбил. Потом еще пару минут успокаивал дыхание.