— Да, я помню. Ты еще на пятом курсе меня в этом убеждал. Слушай! А помнишь, ты мне давал фантастический рассказ читать. Там ученый попадает на какой-то неизвестный никому остров в какое-то племя. Аборигены считают, что земля в центре, а солнце, луна, и звезды — это небольшие шарики, которые кружатся вокруг. Ученый соорудил прибор, типа телескопа, чтобы доказать им ошибочность их воззрений. И вдруг обнаружил, что прибор показывает то, что говорили островитяне. А мораль сей басни такова, что миром управляют не физические законы, а нравственные.
— Я-то помню. А ты чего вспомнил?
— Просто я вдруг сообразил, что ты сам этот рассказ написал. Да?
— Не зря ты в милицию попал. Через двадцать лет до тебя дошло. Через двадцать лет, глядишь, и подполковника получишь.
— Ты, Вань, на грубость нарываешься, все, Вань, обидеть норовишь, — хрипловатым голосом продекламировал Иванов. — Сам же учил, что реагировать на жизнь надо радостно. Вот и порадовался бы за друга, который что-то понял, а ты насмехаешься…
— Извини, Вань! Ты прав…
— А еще священник!
— Ну, прости! — видя, что друг обиделся серьезно, Иван подошел к нему и положил руку на плечо. — Я священник, но я не святой. Ты знаешь, у меня недавно, с полгода тому случай был. Проехал я на красный свет. Глупо, конечно, не дождался секунду-две, пока загорится зеленый. Спешил. И, как назло, ваш брат гаишник. Штраф. Слушай, такая жаба меня задавила! Так платить не хотелось. И понимаю, что я не прав. И формально не прав, ибо нарушил правила. И нарушаю принципы, которые же сам проповедую, а жаба давит. Даже хотел тебе звонить, чтобы ты слово замолвил.
— Почему ж не позвонил?
— Победил себя. Хотя досада еще долго оставалась. Я-то думал, что я благородный. А жаба давила. Не святой, я Вань, прости. Нас характеризуют не наши ошибки, а то, как мы их исправляем. Ты же хорошо помнишь «Место встречи изменить нельзя»?
— Еще бы? Сто раз смотрел. А что?
— Когда взяли Ручечника с шубой англичанина, и коллеги опасались, что будут ненужные разговоры, твой любимый Жеглов заявил: «Правопорядок в стране характеризуется не наличием воров, а умением властей их обезвреживать». Давай обезвредим нашего вора, который хотел украсть наше хорошее настроение.
Заиграл мобильник. Иваненко взял трубку:
— Ну что, Мыкола Петрович? Вот и хорошо. С Богом!
— Все нормально?
— Да. Позвонил старший группы, сообщил, что пропустили. Спасибо тебе!
— Не за что. Обращайтесь, отец Иван, если что. — Иванов был доволен, что не упал лицом в грязь перед товарищем, что тема ментов была замята, и решил перевести разговор в другую плоскость. — Слушай, а как правильно — отец Иван или отче Иван?
— Слово «отче» используется при обращении. Это звательный падеж. В украинском языке он используется до сих пор, а в русском вышел из употребления. Вот в церкви при обращении к священнику говорят «отче» и еще при обращении к Богу говорят «Боже», а в остальных случаях используют именительный падеж.
— Все-то ты знаешь!
— Многое забыл уже. Закон Гей-Люссака с законом Бойля-Мариотта уже путаю.