Энтони не выдержал и рассмеялся.
— Тебе нравится Нью-Йорк? — внезапно спросил он. Никогда раньше они не заговаривали о личных предпочтениях и о прошлом друг друга. Кристи не была похожа на тех девушек, которые с легкостью выложат тебе всю трагическую историю их рода, включая бабушек и дедушек до пятого колена, щедро приправленную собственной фантазией, но Энтони и не жаждал раскопок на её прошлом. Ему нравилась она настоящая, и именно её он хотел узнать лучше.
— Временами да, временами нет. У него есть собственная душа, но иногда она прячется за масками.
— Ты говоришь, как поэт, а не как будущая журналистка, — фыркнул Энтони, — мне Нью-Йорк представляется сплошной чередой суеты и непрекращающегося драйва. Если выражаться на твоем языке, в нем не единая душа, а некий конгломерат, который он вытягивает из людей.
— Я слишком старомодная журналистка, — фыркнула Кристи. — Поэзия — это хобби.
— О, так я угадал! Почитаешь мне? — Энтони легко ткнул её локтем в бок. — Давай, что-нибудь душераздирающее. Моя пропитанная цинизмом душа жаждет витаминки возвышенности.
— Хартман, твое чувство прекрасного не выдержит стихов моего сочинения! У меня масса талантов, но с рифмой я не дружу.
— А я в школе писал рассказы, — неожиданно для себя произнес Энтони, он предпочитал не только не говорить, но и не вспоминать о щепетильной теме. — Это здорово мешало моей учебе. Вместо того, чтобы готовить уроки, я сидел и сочинял вечерами. Родителей это беспокоило, и однажды когда я вернулся из школы, обнаружил гору пепла на заднем дворе — то, во что превратились все мои записи. К несчастью тогда у меня не было компьютера, тогда бы мое творчество погибло гораздо шустрее. И менее пафосно.
— Понимаю, — тихо произнесла она, и, к собственной радости, Энтони не услышал в её словах не жалость, а сожаление. Две схожие эмоции, между тем не имеющие ничего общего. Первая унижает, вторая вселяет надежду. — У моего опекуна были подобные методы. Он считал, что если ты ничем не владеешь, то тебе нечего терять.
Энтони не стал спрашивать её о родителях. Обычно слово «опекун» означает то, что эти люди ушли из жизни ребенка. Или просто ушли из жизни.
— Мораль моих родителей была проще. Они хотели, чтобы я перестал портить бумагу и взялся за учебу, — ответил он, — и я действительно перестал, потому что не мог представить, что смогу пережить подобное ещё раз. Решил, что быть журналистом гораздо проще, чем писателем. По крайней мере, отсутствует риск сгинуть в безвестности, если твою книгу сочтут коммерчески невыгодной. — Он помолчал и, не дождавшись ответа, добавил. — Мнение твоего опекуна я выслушал. А как считаешь ты?
— Я долгое время принимала его мысли за свои. Потому что боялась. Боялась взять на себя ответственность, боялась своего выбора… Потом поняла, что это бессмысленно. Если я продолжу в том же духе, моя жизнь никогда не будет принадлежать мне. Если буду бояться любить — она так и останется пустой. Чем бы я её ни заполняла: прыжками с парашютом, крепким алкоголем, сквозным потоком интересных людей.
Энтони пожал плечами.
— Не уверен, что в жизни вообще есть смысл. В такой, в какой-либо другой. Нужно просто жить, здесь и сейчас.
Они повернули за угол, избавившись от сильного ветра в лицо. Энтони бросил на неё быстрый взгляд и невольно улыбнулся.
— У тебя на голове гнездо.
— У меня всегда на голове гнездо, — сообщила Кристи, пытаясь пригладить растрепавшиеся волосы.
— Стиль Кристи Коул… так значит модели на подиумах — твоих рук дело?
— Они всего лишь копируют меня, — со смехом призналась девушка и поинтересовалась безразличным тоном. — То есть тебе не нравятся модели?
— Модели — нет, — Энтони пригладил её волосы на ходу, не задерживаясь не теме симпатий, — значит, не поэтесса и не стилист. Чем же увлекается загадочная Кристи Коул помимо журналистики?