«Бюрократ несчастный!» — он с содроганием подумал, что и сегодня придется присовокуплять к записям письменный отчет.
— Ты не умничай, говори толком! — не выдержал он.
— На самом деле Дымов говорит следующее: Убирайся к черту со своей ПСИНОЙ!
ГРОБ раз он прокрутил запись и только теперь слух и мозг Вольфрама уловили смысл.
— То есть…, — на ходу соображал он, — из этого следует, что Дымов, судя по всему, обращается к Кулагину, который, возможно, приходил к нему в кабинет с собакой.
— Именно так, Вольфрам, — довольно произнес ГРОБ.
— Значит, собака у Кулагина была! — подчеркнул Вольфрам, не оставив без внимания панибратство. Он нахмурился, но на первый раз решил ничего не говорить, но если повторится, тут же пресечь любые поползновения к фамильярству.
— Прошу заметить, что это было странное существо, — прогудел ГРОБ. — Оно даже не притронулось к налитому молоку. Что из этого следует?
— Что она не любит молоко.
— Кто — она?
— Собака, — пояснил Вольфрам.
— Я все же предпочел бы термин «существо», поскольку называть его собакой у меня пока нет никаких оснований.
— Ну, как знаешь.
Огоньки на поверхности ГРОБа возмущенно вспыхнули все разом.
— Я не понимаю, агент Вольфрам, почему вы готовы считать неочевидное очевидным?!
— Потому что я человек, и мне гораздо привычнее считать это существо собакой. Тем более, что Дымов так и сказал. Да что ты вообще привязался к этой собаке?! Может, она была у Кулагина всего один день. Он отправился с ней на работу, что здесь такого?
— Вы сами-то хоть верите тому, что говорите? — спросил вдруг ГРОБ, и голос его прозвучал непривычно тихо и даже с каким-то подозрением: мол, а все ли у вас, агент Вольфрам, в порядке с головой?
— Ну, согласен, хватил я немного. Странная это собака, не буду больше спорить. Была и не стало.
— Не собака. Существо.
— Существо, конечно, существо.