Тайный агент. Сборник фантастических повестей и рассказов

— Каких чудищ? — переспросил я.

Холмс не ответил, и я решил было, что он выбился из сил и задремал. Однако помолчав он произнес загадочную фразу:

— Вам явно недостает начитанности, доктор.

Я предпочел вернуться к теме разговора:

— Значит, вы полагаете, что Питеру Норвуду просто не терпится завладеть отцовским состоянием?

Холмс пожевал губами.

— Для своего возраста сэр Александр, по всей видимости, чувствует себя превосходно. Он вполне может прожить еще лет пять…

— Или больше, — пробормотал я.

— А молодому Питеру, разумеется, невтерпеж стать баронетом и владельцем поместья.

Сказать по правде, я исподволь начал восхищаться старым чудаком.

— Почему же тогда, черт возьми, вы согласились взяться за это дело?

Мой престарелый друг передернул плечами.

— Элементарно, Уотсон. Если бы я отказался, молодой Норвуд отправился бы к кому–нибудь другому. Я знаю таких частных лондонских сыщиков, которые с радостью согласились бы на его предложение. И потом, мне, признаться, небезразлична судьба сэра Александра.

Мне показалось, что он слишком много берет на себя, забыв подчистую о собственных хворях. Однако я ограничился тем, что сказал:

— Я не во всем согласен с молодым Норвудом. Тем не менее, его отец выказывает некоторые признаки умственного расстройства. Чего стоят одни эти разговоры о пришельцах из космоса!

Мой друг закрыл глаза и то ли заснул, то ли задумался над чем–то. Поэтому я раскрыл книгу и погрузился в чтение.

Примерно минут через десять, по–прежнему сидя с закрытыми глазами, Холмс проговорил:

— Доктор, как по–вашему, почему пришельцы выбрали Лондон? Именно Лондон? Почему не Москву, не Париж, не Рим, не Нью–Йорк, не Токио, наконец? Да, почему не Токио?

Я давно перестал считать его способным на столь длительные размышления. Обычно в этот вечерний час Холмс уже мирно посапывал в кресле, изредка произнося во сне имя Мориарти или кого–либо еще из своих врагов. Видимо, ему частенько снились события полувековой давности.

Вздохнув, я ногтем отметил строчку, до которой досчитал, и сказал, стараясь, чтобы мой голос прозвучал ровно: