– Конечно, похоже, еще бы оно не было похоже. Поэтому о его происхождении ты ему сам и расскажешь, доверительно и наедине. Типа, поблагодаришь его и… ну, ты врать умеешь, у тебя получится…
– Польщен доверием…
– Тебе Краузе привет передавал, – после паузы сообщил Петрович. – Мы же, сам понимаешь, к месту разборки приехали… Случайно мимо проезжали, а тут – стрельба. И микрофон с тебя нужно снять, отчет и все такое… – Петрович вздохнул. – Заодно и с Краузе пересеклись… Случайно.
– Случайно… Ты его недолюбливаешь?
– А ты? Кто его может любить? Урод, он и есть урод. Передал тебе привет, вещи твои отдал… с усмешечкой поганой, многозначительной такой. Напомнил про какие-то револьверы. Сказал, что ты ему обещал.
– Он в Бриджтауне очень интересовался наследством Колоухина, нужно за ним присмотреть… И ни хрена я ему не обещал… Человек просил обменять раритеты на лекарства…
– Я знаю, – кивнул Петрович.
– Подслушивали мой телефон?
– Естественно. А ты как думал?
– Ты поможешь шерифу? – спросил Лукаш после паузы.
– Сам и поможешь.
– Я не уезжаю домой? – удивился Лукаш.
– Я же сказал – эвакуируется гражданское население и специалисты. Ты же, блин, не гражданское население? У тебя еще интервью с президентом этой страны, не забыл? – Петрович подмигнул. – Вот скажешь, где ты спрятал накопитель – и все, работай.
– А если не скажу?
Петрович многозначительно промолчал.
– Тебе ведь будет меня не хватать, – усмехнулся Лукаш. – Правда?
– Очень-очень. Где терабайтник? По такой погоде вертолет не пошлешь, а на машине добираться и долго и опасно. Говори, давай!
– Только вместе со мной… Я покажу. И мне, между прочим, за него полтора миллиона евро обещали…
– Я слышал. И если я еще раз услышу про эти полтора миллиона… Вот карта, показывай.
– Да в Вашингтоне накопитель. В Вашингтоне. Я его вместе с водкой и сигаретами лейтенанту Великих на чеке отдал. Записку сопроводительную написал, когда выходил из машины до ветру… безадресно. Просил подержать у себя, а через три дня, если я не появлюсь, связаться с тобой… – Лукаш закрыл глаза, прислонился к дверной раме. – Вы меня подставляете, обманываете, на верную смерть отправили, а я зачем-то все равно работаю на вас…