— Ты должна пролить свою кровь в чашу.
Прежде чем принять дары, Одиль расстегнула ветхое платье. Задумалась, но лишь о том, где рана не будет видна. И полоснула себя под левой грудью. Охнула от боли, но тёмная кровь закапала в чашу, замутняя прозрачную воду.
Одиль сделала большой глоток и не почувствовала вкуса.
— А теперь проси, чего ты хочешь.
«Новое платье, — готова была перечислить Одиль, — новые туфли, карету, слуг, дворец, досыта есть каждый день…»
Но вместо этого она осипшим голосом произнесла:
— Я хочу стать принцессой.
Внезапно голова закружилась ещё сильнее, чем прежде, Одиль охватила страшная слабость, и она едва не выронила нож и чашу. Но крёстная забрала их и выпила то, что в чаше оставалось.
— Кровь обновилась, — выкрикнула она, — Жертва принята!
И полоснула ножом по завязкам своего плаща. Тот упал и растворился в воде, как чернильное пятно. Под плащом на госпоже Сен-Этьен ничего не было. И тело её поражало совершенной, нечеловеческой красотой. Кожа была столь бела, что луна, казалось, сияла её отражённым светом. И волосы, рассыпавшиеся до коленей, змеились по ветру, меняя оттенки в призрачном свете.
Затем она зачерпнула воды в чашу и плеснула её на Одиль. Холод пробрал девушку до костей, но в этом было некое наслаждение. Она чувствовала себя так, словно ей дали выпить лучшего вина с виноградников Анжу.
Крёстная воздела руки — и хлопанье множества крыльев было ей ответом. Птицы-провожатые, доселе парившие в вышине, по спирали стали спускаться к источнику. Они носились вокруг, вздымая воздух и воду, лебеди и вороны, и голова от этого кружилась ещё больше, и Одиль с трудом осознала, что лебеди не выглядят чёрными, они и в самом деле чёрные. А затем они устремились к женщинам, обхватывая, обнимая их распростёртыми крыльями; вороны — к госпоже Сен-Этьен, лебеди — к Одиль. Сердце Одиль забилось так отчаянно, что она потеряла сознание — или ей померещилось, а когда пришла в себя, то обнаружила, что не упала, а вот птицы исчезли. Самое же главное — одета Одиль была не в прежние обноски, а в роскошное чёрное платье из лионского шёлка. Волосы сами собой сложились в замысловатую причёску, увенчанную током с лебедиными перьями, шею охватывало ожерелье из чёрного жемчуга.
Госпожа Сен-Этьен, стоявшая напротив, была в платье из рытого бархата, тоже чёрном, расшитом рубинами и гранатами. Странным образом подолы платьев не намокали в воде, но всё же Одиль поспешила выбраться из ручья на берег.
При виде этой поспешности крёстная рассмеялась:
— Да, верно, нам нужно торопиться. Идём же!
Когда они вернулись на поляну, там дожидалась карета, роскошнее которой Одиль никогда не видела (впрочем, видела она не так уж много), запряжённая чёрными лоснящимися лошадьми. Её охраняли шестеро вооружённых слуг — нелишняя предосторожность в нынешнее опасное время. На боку у толстого кучера висел тесак, а за поясом был пистоль.
— Садись, дитя моё. Эта карета отвезёт тебя в Анжер, на бал, что нынче даёт принц Франсуа.
Один из слуг, спешившись, приоткрыл дверцу кареты. Одиль приподняла подол, чтобы ступить на лесенку, и остановилась.
— Всё пропало, крёстная. Я не могу ехать на бал босиком.
— Об этом мои слуги тоже позаботились. — Крёстная протянула Одиль пару крохотных туфелек.
ebooksa