Повелители сумерек: Антология

— Это, изобретательные наши, красивая теория. Убийцы не всегда возвращаются. Если они с мозгами, конечно.

— Он вернётся, — уверенно отозвался новичок и многозначительно поправил духовую трубку, спрятанную в длиннополом пальто.

Влад картинно закатил глаза. Противно было признавать, но настойчивость урода ему чем-то нравилась. Да и обидно было так тупо потерять хороший вечер. Тем более когда ещё найдётся приманка-камикадзе? Даже две приманки. На немой вопрос здоровяка толстяк кивнул с едва заметной усмешкой.

Голод не прошёл, но успокоился. Я летел вперёд, чувствуя изумительную ясность в голове и лёгкость в ногах. Неяркие лампочки, навинченные по стенам, делали вид, что разгоняют мрак, но и без них путь был отчётлив, как днём.

После темноты туннеля свет станции переливался северным сиянием. Я подтянулся, запрыгнул на перрон, стряхнул с куртки пыль и, не торопясь, пересел на другую линию. И всё…

…Два раза ко мне подходила дежурная, и оба раза пришлось её убеждать, что не сплю и не собираюсь. Уходить не хотелось, да и вряд ли меня искали в метро. Кем бы там они ни были.

Во рту держался вкус чужой жизни. Это словно быть собой и ещё кем-то. Кем-то лучше, сильнее, умнее. Сверхсобой. Ощущение трепетало огоньком свечного огарка и готово было вот-вот погаснуть. Накатывала тоска, едва слышный голосок внутри твердил: «Это не ты, это твоя одержимость. Тебя больше нет».

Нет меня? Врёшь, присмотрись получше. Ничего не изменилось, только теплее стало. Теперь я понимаю, что всё это время лишал себя собственной жизни. Своей дорожки в бредовом никчёмном мире, где тебя кинут, стоит только рассмотреть, что ты не такой. Да пожалуйста! Валите! Кому вы нужны? Только таким же слепым мышам. Сбивайтесь в стайки, так вас легче ловить.

Нет меня? Да и не нужно! Я был никем, а стал… «Всем?» — насмешливо прозвучало внутри.

Скамья рядом скрипнула, и через мгновение приятный женский голос запел что-то трогательное про облака и дорогу под ними. Пел для себя — во весь голос, но неясно произнося слова и целые строчки. Я открыл глаза, девушка на другом краю сидела, запрокинув голову и сцепив на коленях пальцы с обкусанными ногтями. Вдруг оборвав куплет, она посмотрела на меня:

— У вас несчастное лицо. Вы заболели?

Я покачал головой:

— Скорее, потерялся.

— Где?

— Не помню.

Пол расплывался, туман снова повис перед глазами, и лица девушки было почти не разглядеть — только два тёмных глаза и дрожащая жилка на шее. Жар подкатил к голове и выступил испариной на висках. Я поднялся.

— Вспоминайте, а то никогда не найдётесь. И простудитесь.

Она стащила с плеч толстый шерстяной шарф, подошла и старательно обмотала его вокруг моей шеи. От её кожи тонко пахло фиалками. Я сжал кулаки и провёл языком по пересохшим губам. Не надо, милая. Убегай. Беги и не оглядывайся. Девчонка смотрела, не мигая, но не с испугом, а жалостливо. И новый «я» съёжился, забился глубже, а идиотский голос в голове, напротив, окреп и сделался невыносимым.

Нет. Не сейчас. Не хочу. Поздно. Отступая прочь, я искал выхода, возврата к силе и бесшабашной воле. Надо обратно. Надо туда, где тот. Не мог он уйти далеко.

Девчонка запела что-то вовсе невозможное: то ли псалом, то ли похожую хрень. Хватит с меня музыки. Я заскочил в ближайший вагон и отшатнулся от окна, когда сумасшедшая дура перекрестила меня вслед.