Изоморфы

— Значит, твой приемный отец тоже был врачом и хотел, чтобы ты пошла по его стопам. Но, знаешь, для того, кто плохо справляется с кровью, ты вчера показала себя просто отлично, — заметил Тим, и Саше оставалось только благодарно кивнуть.

— Мне действительно повезло с тобой, — после минуты тишины проговорил Тим и мягко посмотрел на Сашу, потом потянулся к ней, забывшись, тут же скривился и вновь откинулся на подушки. — Я не причиню тебе вреда, — теперь лишь его рука потянулась к Саше.

Девушка подвинулась к нему ближе, и он смог коснуться ее, погладить и вновь заглянуть в глаза.

— Ты мне больше ничего не должна, — проговорил он.

— Плата? — губы Саши изогнулись в кривой усмешке.

— Да, — Тим был грустным, как никогда. Словно он собственной рукой наносил себе еще одну рану.

— Если я останусь, — начала она, и Тим вскинул на нее взгляд, полный неясной надежды и чего-то такого еще, чему никогда раньше не было места в его глазах.

— Если я останусь, обещаешь будить меня от кошмаров?

Он едва не рассмеялся от облегчения, а глаза его вновь приобрели характерный хищный блеск.

— Обещаю, — и в одном этом слове прозвучало нечто большее, чем просто обещание пробуждения ото сна, возможно, крепко обнимающие ее руки, тепло его тела и нежность, которую он никогда и никому еще не дарил.

Глава 23

Несмотря на то, что в эту ночь Саша лежала рядом с Тимом на его матрасе, и он уже спал после очередной порции обезболивающего, вымотанный и слабый от ранения и потери крови, она не предавалась девичьим мечтаниям, глядя в потолок, и не рисовала их радужного будущего где-нибудь в забытом богом райском уголке. Саша вопреки усталости беспрестанно думала о Дюпре, вспоминала каждую мелочь, которую могла вытащить из своей памяти после двух их кратких встреч. Ей нужен был якорь для сна, ей необходимо было, чтобы там оказался француз. Быть может, тогда этот сон станет проводником к Летиции. В голове то и дело всплывали мысли о его несуразном поступке, о сером здании на Маяковке, где должны были держать Дюпре, кирпичи и решетки, люди в форме, клетка, необратимость…

— Антуан, с тобой все в порядке? — Одри подскочила на ноги в своей камере в панике. Она услышала задушенный хрип из камеры Дюпре. — Антуан, что случилось? — еще секунда и ее руки в отчаянии замолотили по решеткам, не в силах преодолеть их и соединиться с тем, кому принадлежало ее сердце.

— Что за черт, — прохрипел он и, попятившись назад, уперся спиной в стену камеры.

Тело казалось слишком большим и несуразным, руки — огромными и длинными, ими так сложно было управлять, а ноги и голова, и этот необъятный нос — чудо, что поблизости не наблюдалось зеркал.

— Антуан! — женщина в соседней камере уже просто разрывалась.

— Замолчи! — изумление сменилось злостью и осознанием того, что ее вопли в любую секунду смогут привести к ним охранников.

— С тобой все в порядке? — казалось, это все, что ее волновало. — Прости, я просто переживаю о тебе.

— Какого… — и вдруг он замолчал, снова глядя на самого себя. — Ты кто?

— Антуан? — соседка приблизилась и застыла где-то совсем рядом с границей камеры. — Что случилось?