Другое строение фраз.
Всё другое. Голос Клементины гремел и звал за собой, резко контрастируя с её лицом — испуганным.
— Вставай, Страж! Поднимайся и становись на Путь! Битва уже идёт, и трубы ревут, и тысячи коней роют копытами землю! Встань, Страж, и открой глаза! Пришёл Час, и ждёт тебя Оружие твоё! Пройди Испытание и стань тем, кто ты есть! Путь твой прост и сложен, Страж! Упокоить Мёртвую! Повергнуть Царя! Закрыть Врата! ВОССТАНЬ, СТРАЖ!!! ПРОЗРЕЙ!!!
Последние слова Клементина буквально проревела. И смолкла. Немо ловила ртом воздух. В предбаннике испуганно закудахтала ассистентка… Тут же и к самой потомственной цыганке вернулся дар голоса, её вполне обычного голоса:
— Как же это… нет… само… нет… не бывает… — обращалась она не к посетителям — к себе. Очень растерянно обращалась. И — не врала. Сейчас — ни единым словом не врала…
Адель потянула Ваню. За драпировкой действительно имела место крутая лестница второго выхода. Ясновидящая продолжала что-то лепетать сама себе и на их уход внимания не обратила… Но самое иррациональное и загадочное было не в этом. Про гонорар за эффектный сеанс хиромантии мадам Клементина забыла! Так что есть, есть необъяснимое в серой череде будней, есть место чудесам в нашей обыденной жизни!
Но иногда — очень страшным чудесам.
И жестоким.
Тоненький звоночек тревоги тренькнул, когда Ваня открыл дверь. Входную дверь своей квартиры. Чувство опасности было у него интуитивным. А может, и благоприобретённым… И в отличие от дара чувствовать ложь порой давало сбои — иногда молчало о реальной угрозе, иногда вовсю сигналило о мнимой.
Но пару раз спасало жизнь — в логовах.
Он замер на пороге.
Тишина и темнота.
Расширенные ноздри втянули воздух — ничего? Хотя… наличествует посторонний запашок… Сквозь неплотно задёрнутые шторы сочилась серость. Внезапно он разозлился. Почти по-настоящему разозлился. Почти — потому что понимал, что делает…
Тихо протянул руку и…
Щёлкнул выключателем и нырком, влево уходя с директрисы, скользнул в квартиру. Зрачки сузились почти мгновенно. Когда Ваня злился, всё так у него и бывало — почти мгновенно.
Никто не выстрелил, никто не бросился с холодным оружием или без такового. Не коснулась ноги — и тут же, с неслышным щелчком чуть в стороне, не ослабла растяжка — даря три бесконечно долгих секунды жизни… Всё тихо. Ложная тревога? А колокольчик продолжал заливаться в мозгу, никак не желая признать ошибку второго рода.
Комната. Диван. Сладко и умиротворённо посапывающий Полухин. В одежде и обуви… Ладно, с этим в порядке. Где Наташа? Мать твою, где же Наташа?
Она была на кухне.
Бледная… нет, серая — но попыталась улыбнуться. Получилось плохо. Глаза пустые, движения заторможенные.
— Что у вас тут происходит? — Другого вопроса он придумать не смог…