Но последнего Прохор отмёл решительно и сразу. Кишка тонка.
Оставался Ваня. Даже без демонстративно выложенного на стол футляра других вариантов не было. Оставался человек, научивший Прохора всему — всему, что тот сейчас считал своей жизнью, своей настоящей яркой жизнью (остальное — семья, работа — мелькало дурным полусном). Человек, которого он опасливо уважал, даже побаивался… А теперь — перестал. Увидев сейф и футляр — перестал… Особенно футляр.
(Ваня ошибся в одном. Даже веря, что цель твоя чиста, а знамя свято, — нельзя ставить в строй кого угодно. Сначала делают Воинами, а потом дают в руки оружие…)
Прохор стоял. Думал.
Наверное, из Прохора смог бы получиться неплохой солдат.
Мозг работал чётко, несмотря на всю глубину стресса, — но некоторые сбои в логике всё же были.
Потому что он решил убить Ваню.
Но, заодно, — и Полухина.
Хочу воззвать к вам, господа с чистыми руками и добрым взглядом из-под очков, любящие жить и не любящие побеждать.
Кто вам говорит, что я рассказываю про солдат?
Все говорят?
Вы не любите солдат…
Понимаю…
Да, конечно, солдаты это кровь, и грязь, и смерть, и грохочущие сапоги, и плач детей, и пылающие дома, и расколотое небо, и недоцелованные парнишки, идущие на убой…
И распятый Бог.
Понимаю. Залитые пивом гамбургеры в вашем чреве испуганно булькают, когда по улицам гремят сапоги. И окно Интернета уже не кажется вам спасением.
Да и сам я к солдатам — не очень. Нужны, кто бы спорил… Так и ассенизаторы нужны, но запах, господа, запах!
Ваня Сорин солдатом не был. Он был Воином.
Про них и рассказ.
Глава 3