Царь Живых

— Пойдём поговорим, — поманил Мельничук Ваню. Они отошли на два десятка шагов. Прохор дёрнулся было следом — упёрся в короткий взгляд и короткий ствол пятнисто-бронированного. Нервно затоптался, багровея даже уже не лицом — шеей. Жаркое было лето…

…Майор поглядывал на существование «Хантера» не то чтобы сквозь пальцы — сквозь подозрительный прищур… Дважды осторожно посылал следом оперативников — после того, как однажды возвращавшиеся с ночной операции собровцы напоролись на подотряд очистки за работой.

Все три рассказа совпали: парни оцепляли старый, выселенный дом или заброшенное здание в промзоне, швыряли в. подвал некие предметы (газовые гранаты?) и открывали пальбу по выскакивающим полчищам крыс… Развлечение идиотское, но охотнички действовали грамотно и слаженно, собровцы (до начала пальбы) посчитали за спецоперацию родственных служб, подкатили: помощь нужна? Судя по всему, опасаться, что ребятки продырявят сдуру друг друга, не приходилось. Да и винтовочки мелкокалиберные, маломощные, предназначенные для бумажных мишеней…

Примерно так успокаивал себя Мельничук до последнего времени…

Конечно, нарушался «Закон об оружии». Но ответственность за стрельбу из спортивного оружия вне тиров и стрельбищ административная — заводить дело из-за штрафа в два минимальных оклада не хотелось… А жалоб не поступало — аккуратные парни, крысиные трупики за собой прибирают, даже гильз не оставляют — пользуются гильзосборниками… Да и район, в конце концов, чище становится…

Милиция последнее время два знакомых джипа не останавливала…

Да и раньше, когда останавливала, в большом продолговатом ящике, заполненном окровавленными, лишёнными хвостов крысиными тушками, никто не рылся. Боялись заразы, да и противно…

Зря.

Самые крупные экземпляры бывали внизу.

Он подумал: зачем всё?

Нет, не так… Сначала он ничего не думал — по крайней мере не помнил ни одной своей мысли. Вообще ничего не помнил о последних секундах.

Когда способность осознавать окружающий мир вернулась — у ног лежало тело.

Мёртвое.

Он сразу понял — мёртвое.

Не надо щупать пульс и прикладывать к губам зеркало. У живых не торчат руки и ноги под такими углами — да и не сгибаются в таких местах. И главное — не может смотреть в потолок лежащий на животе человек. Если, конечно, действительно жив… Крови не было.

В подъезде не было никого — девчонка испарилась. Надо было уйти и ему. Немедленно. Но он стоял. Стоял и не мог понять: зачем всё это? Зачем? Зачем? Зачем?

Они молчали, отойдя от деловито суетящихся у джипов камуфляжников.

Ваня намеренно отдавал инициативу собеседнику. А майор не знал, как сформулировать то, что думает… Майор Мельничук не был тупицей. Он знал, что любые игры, любые дурацкие забавы с оружием кончаются кровью. Всегда. Хорошо если малой — простреленной сдуру рукой или ногой.

Но иногда крови бывает много. Очень много. Оружие в руках — страшное испытание для психики. Расстрелянные караулы и двинувшие в бега вооружённые солдатики — вершина айсберга. Психологи удивлённо разводят руками. Действительно, с чего? Отпахал человек полтора года, совсем немного остаётся, и не салага уже бесправная — заслуженный дедушка, и писем от невесты — прощай, любимый! — не получал… Нет причин! Нет! Есть только следствие — залитая кровью караулка. И, если не повезёт, — ещё трупы, уже штатских… Загадка.

На гражданке таких загадок не меньше — майор это знал как никто другой. Окровавленных загадок. Зарезанных, заколотых, застреленных — вроде беспричинно. Почему? Зачем?