— Есть. Ты что, совсем слепой?
— Да где же?
— Вон, на заднем стекле, — заржал Мешок.
— Кретин, — буркнул Бубновый и замолчал, возмущённо поджав губы.
— Дядя Бубновый, не сердитесь, — попросил Юра. — Жучка я уже выпустил в окошко, а вы повторите, пожалуйста, для тёти Лены то, что сейчас говорили. Это, наверно, важные вещи.
— Понял, Мешок? Я важные вещи сказал! Не то, что некоторые! Даже малец это понял.
— Угу. Всё ты правильно говоришь, — убеждённо согласился Мешок.
— Тьфу на тебя! Дурачок!
— Зато тачку водить умею, — ухмыльнулся наш шофёр. — Не то, что некоторые.
— Не обращайте на него внимания, Елена Михайловна! Я вот что говорил. Этот Юр Николаич, которому вы звонили, наверно, майор Нежный?
— Он, — кивнула я. — А что это меняет?
— Нежный — очень вредный мент. Но честный.
— Честных ментов не бывает, — возразил Мешок.
— Ну, значит, он — самый честный из ментов. Ещё ни разу кого-нибудь из наших не посадил совсем ни за что, и даже на допросах не врёт. И против адвокатов никогда не возражает. Других таких у нас в городе нет.
— Как это — совсем ни за что? — не поняла я.
— Вот смотрите, Елена Михайловна. Раскрывает он дело, и выходит на ребят, которые, например, взяли банк. Им не отвертеться, их сам Мелентий уже не спасёт. И тогда на них вешают ещё что-нибудь, какой-то ювелирный магазин, или там машину инкассаторов. Ментам выгодно, они закрывают висяк, а братве по барабану, срок тот же. Понимаете? Такое Нежный делает, а вот чтобы от балды кого-то взять, и заставить признаться — это уже не к нему. Не то, что другие менты.
— Хочешь сказать, что в целом он порядочный человек?
— Вот именно. А ещё он спец классный. На допросе его не обманет ни свидетель, ни подозреваемый. Или во всём признается, или Нежный будет знать, что ему лапшу вешают.
— И что?
— А то! Если он говорит, что та баба из Анапы торчала безвылазно в Анапе, значит, так оно всё и было. Какому-то другому менту могли мозги заморочить, а Нежному — ни в жизнь. Согласны со мной, Елена Михайловна?