Война теней

– Завтра жди. – И скрылся в темноте уснувшего лагеря.

Утро началось как обычно, и, хотя Гоголь помнил сказанное Савелием, он не собирался менять свои планы. Сегодня нужно было пройтись по ещё не посещённой им южной территории зоны, определить её опасность и степень воздействия. Сейчас он сидел на поваленном стволе сосны и, получив последнюю информацию от Мудреца, обдумывал варианты выхода на гипнолога или даже, возможно, суггестора, сопровождающего отряд зомби с опасной игрушкой в руках.

– Здравствуйте, – окликнул его сзади знакомый голос.

– Проходите, присаживайтесь, Константин Дмитриевич, – не оборачиваясь, ответил Гоголь, хлопнув ладонью по сосне рядом с собой.

Маховиков обошёл ствол и сел рядом. Одет он был по-походному – грубые ботинки на толстой подошве с высокими шнурованными голенищами, плотные джинсы, штормовка. Садясь, Маховиков снял и поставил у ног небольшой, плотно набитый рюкзак.

– О чём задумались, Пётр Сергеевич? – с лёгким сарказмом спросил Маховиков, напоминая, каким именем-отчеством представился ему Гоголь в квартире. – Если о Джонелли, то не стоит о нём больше беспокоиться.

– Я перестану о нём беспокоиться, только когда он окажется в нашей тюрьме. Но если судить по вашим словам, то, возможно, он уже где-то упокоился.

– Побойтесь Бога, генерал. У вас считается, что противник перестал быть опасен, только когда мёртв?

– А у вас по-другому?

– Разные критерии, разные результаты, – ответил Маховиков и, ничего больше не объясняя, спросил: – Почему у вас нет внуков?

– Дочь погибла в автомобильной катастрофе.

– А знаете, что вы сын волхва?

– Нет, но всё равно спасибо, что сказали. Насколько я разбираюсь, абсолютное владение полем, управление артефактами, корректировка причинно-следственных связей может быть постигнута через поколение.

– Да, вы правы.

– Знаете, Константин Дмитриевич, я всегда считал, что нахожусь на своём месте. Наверное, не мне учить вас мудрости. Просто скажу. Я счастливый человек. По утрам, вставая, я с удовольствием шёл на работу, а вечером с радостью торопился домой. Может, сейчас это и не совсем так, но я знаю, что нужен, могу, и это придаёт мне сил.

– Таких людей, как вы, у нас называют корректорами реальности.

– А что корректируете вы?

– Мы – хранители подлинной истории нации.

– И всё?

– Ну, иногда пытаемся устранить самые грубые ошибки, которые совершила или могла совершить нация. Не могу сказать, что это всегда получается.