— Может быть… — явно раздумывая о чем-то другом, бесцветно отозвался он. — А может быть, и нет…
Я догадался, что он и сам ничего не понимает в том, что случилось. Кровь бурлила, сердце плясало, обваренное, словно кипятком, жутким осознанием близко промелькнувшей смерти.
— Значит, слушай сюда внимательно! — снова переведя виман в режим автоматического управления, а всех нас — в абсолютный приват, Варуна с серьезным лицом повернулся ко мне. Прежде я не видел его мрачным, это было впервые. — Никому о случившемся ни слова. Ни им… — (Он подразумевал приятелей, с которыми затеял это состязание.) — ни остальным.
Я кивал. Савитри начала приходить в себя, зашевелилась. Варуна повторил то же самое для дочери, она лишь невнятно взмахнула рукой и что-то простонала.
— А если это опасно и требует расследования? — шепнул я.
— Конечно, требует. Я передам сведения Дэджи, и только ей. И еще. На будущее. Если тебе нужно будет кому-то довериться, Агни, то знай, что существует лишь четыре надежных человека: Аури, Шива, Ума и Савитри, — Варуна погладил дочь по руке. — И это всё!
— А вы?
— Если ты не забыл, я ухожу на пенсию, как только передам тебе все дела. И связи у нас не будет.
— Понятно.
Картинка простой и бесхитростной жизни трийпурцев пошла трещинами и рассыпалась в мелкое крошево. Я не хотел открывать глаза на реальность, но остановить ее проникновение в мой уютный мирок было уже невозможно. Она хлынула в меня под напором, как вода из лопнувшего резервуара.
Что там сказал Варуна друзьям, я не знаю, но на станции «Эйткен» нас за полтора часа отсутствия даже не хватились. Бывалые техники так искусно вывели роботов из строя, а потом не менее искусно разбудили, что система не сочла нужным поднимать всех на ноги. Ну, хоть это прошло без осложнений!..
Праздник был в самом разгаре. Мы с Савитри следовали за Варуной и старались, чтобы по нашим физиономиям не было заметно подавленности. У девушки это получалось плохо, да и на себя я в зеркало не смотрел — может, на моем лбу тоже большой пиктограммой был выведен сигнал тревоги. Зато теперь дочь Варуны перестала посылать в мою сторону сигналы лютой неприязни. Ей явно стало не до меня.
В одном из залов для солидных сотрудников — читай: начальства — я заметил мелькнувшую в своем искристо-синем платье Аури. Но входить туда без приглашения было бы подрывом субординации, и Варуна устроил у входа целую пантомиму, чтобы выманить профессора в рекреацию. Наверное, он планировал поведать ей о произошедшем, пока все заняты собой и не обратят на нас ненужного внимания.
Наконец профессор нас заметила и сделала нетерпеливый жест, зазывая нас вовнутрь. Мы смешались с небольшой группой людей, оживленно что-то обсуждавшей у фонтана. Черные глаза Аури смеялись, но, сложив руки на груди, она пыталась сохранить подобающую ее научной степени серьезность и невозмутимость.
В громадном кресле, похожем на трон, восседал профессор Виллар, важный, похожий на императора Шихуанди, разве что без всей этой китайской помпезности в одеянии. Возле него, как водится, крутился Шутте, похожий на толстого ужа, и отчаянно острил.
Оказалось, кто-то из сотрудников на досуге баловался рисованием, и вот к главному празднику в году он написал абстрактную картину, которую и преподносил сейчас Виллару в качестве подарка.
— И что сие? — вытягивая руки и откидывая голову, профессор пытался разглядеть рисунок.
— Это танцовщица, профессор, — пояснил автор. — Стилизация под Древний Восток. Только, минуточку, вы ее сейчас боком держите. Так… вот! Вот! Так правильно!
— Ну, это что-то прямо очень… смелое, — усомнился Виллар.
— Мой уважаемый Жан-Огюстен, — мятный голосок Шутте змием-искусителем вполз в их диалог, — как говорится, дареному коню в зубы не смотрят!