Нантская история

— Он был хорошим рыцарем, — подтвердил Ламберт со своего края стола, — Четыре Крестовых Похода на счету — недурной результат по любым меркам.

— Значит, вы все-таки интересуетесь рыцарским бытом? — с усмешкой спросила я.

— Ничуть. Но сир Рагномар был частью истории, госпожа Альберка, так что его имя мне знакомо. Обсуждать его моральные качества и поступки у меня нет ни права, ни желания.

— Как вы скучны, с вами даже не посплетничать!

— Так что началась настоящая погоня, — продолжал Бальдульф, щедро намазывая медом ломоть хлеба, — И длилась она без малого восемь лет. Сир Рагномар как одержимый преследовал своего обидчика, но мятежный Фредеборд обладал чутьем гончей и сноровкой лисицы. С тех пор он нигде не задерживался дольше, чем требуется для того чтобы дать отдохнуть коням и набрать воды, даже спал, говорят, в седле. И неудивительно — сир Рагномар следовал за ним повсюду, и подчас их отделяло расстояние выстрела из лайтера в хорошую погоду. Сир Фредеборд, спасаясь от преследования, скрывался в людных городах, но Рагномар со своей свитой, подобно своре псов, выгоняли его из убежища, заставляя двигаться все дальше и дальше. Он прятался в лесах, но тогда сир Рагномар насылал на него механические зонды, настроенные на генетический след его тела, и тот снова взбирался в седло. Ворота замков его и без того немногочисленных друзей захлопывались перед ним — последний барон Отенский пообещал обрубить руки и ноги всякому, кто окажет беглецу помощь. На одном постоялом дворе, где сир Фредеборд получил пищу и кров, он распорядился запереть всю обслугу и сжечь ее живьем. И все же эта погоня длилась восемь лет.

— Любое возмездие настигает виновного, — сказал отец Гидеон, — Один из них уже томится в адских котлах, а для другого лишь запасают уголь, но уверяю, настанет и его черед.

— Всяко может быть, отче, я рассказываю только про то, что известно мне. Погоня их закончилась в Итьене. Мелкий городишко в живописной западной долине, из которой только один выход. Именно там оказался сир Фредеборд, загнанный своим неумолимым преследователем. И дальше пути у него не было — как рак, угодивший в рачницу, он не имел теперь другого выхода. И барон Отенский мог в полной мере насладиться своей затянувшейся местью. Наша сотня как раз стояла неподалеку от Итьена, святой отец, так что мы невольно оказались всему этому свидетелями. Вмешиваться мы не имели права, да и когда это чернь, пусть даже под графскими знаменами, лезла мирить двух рыцарей?.. Мы расположились поудобнее на подходящим пригорке, послали за парой бочонков рому и приготовились наблюдать за дальнейшим. Сир Фредеборд устал и выглядел загнанным, как израненный охотниками волк. С ним не было ни обоза, ни свиты, ни челяди, ни кухни — он ел простые консервы, и доспехи его со всех сторон были покрыты ржавчиной — он уже несколько месяцев не мог их снимать. Но выглядел он сосредоточенным и спокойным, как будто не над его головой зависла скрежещущая сталью смерть. Несомненно, барон предпочел бы исполнить свою угрозу немедленно, до заката солнца. Он всегда отличался бурным нравом и долгая погоня не охладила его ненависти, напротив, распалила ее, подобно костру. И быть бы у его баронского сиятельства новому барабану, кабы не судьба. В долгом пути досталось и барону — почти разорившийся, забывший обо всем кроме мести, он много лет петлял лесами и степями, преследуя своего врага. Из многочисленной поначалу свиты осталась лишь пара верных оруженосцев. Кто погиб от болезней и дорожных невзгод, кто позорно бежал, бросив своего господина. Мало желающих служить одержимому без гроша в кармане. При всей своей горячности сир Рагномар здраво рассудил, что у него нет того численного преимущества, которое позволило бы обойтись с Фредебордом как с бешенным псом, казнив его без суда и следствия. Но это ему и не требовалось — он был уверен в своем превосходстве. Он послал к нему оруженосца с вызовом на бой здесь же на рассвете. И сир Фредеборд ничуть не смутился, принимая вызов. «Потанцевали всласть, — будто бы он ответил любимой присказкой отца, старого сира, — Теперь, стало быть, и платить пора». Ну а в том, что платить все же придется, не сомневалась ни одна душа в окрестностях Итьена, даже мы с ребятами. Сир Фредеборд никогда не отличался великой силой, не блистал на турнирах и врагов своих побеждал обыкновенно внезапностью, хитростью и маневром, сир Рагномар же был опытным рубакой и победителем многих прославленных мечей. Так что в скором исходе мы не сомневались, удивляясь только тому, как легко и спокойно принял беглец свою участь.

— Господь дарует спокойствие тому, чья душа чиста, — сказал отец Гидеон, — Но на счет сира Фредеборда я бы не был уверен. Говорят, он пошел в отца.

— Это уж наверняка, отче, — согласился Бальдульф, — Только был еще хитрее, чем старый разбойник. И я сразу подумал, что на уме у него, должно быть, что-то есть особенное. Когда солнце стало клониться к земле, сир Рагномар помолился, достал меч и приступил к упражнениям. Зрелище было что надо. В своей механизированной броне он был огромен, но двигался стремительно и мягко, точно как пантера. Его силы хватало чтобы выдирать из земли вековые деревья, обхватив их руками. Его меч в длину был с полтора моих роста и толщиной со столб, но сир Рагномар управлялся им легко, как тростинкой. Выставь против него всю нашу сотню с ружьями, лайтерами и скрептумами — накрыл бы он знатный пир для воронья, ни один бы на ногах не ушел. Настоящий рыцарь, что говорить… То ли дело сир Фредеборд. Доспех на нем был плохонький. Защита реактора подтекла, и от него отчаянно фонило, да и выдавал он едва ли половину мощности. Весь в ржавчине, грязи, даже герб — жук-носорог с золотыми колосьями — осыпался давно. Шлема на нем и вовсе не было, то ли потерял в бегстве, то ли заложил. Меч тоже неважный, ничуть не рыцарский, устаревшего образца. Словом, не рыцарь, а оборванец какой-то. А вместо всех приготовлений послал он в городской трактир за бутылочкой вина, лег на траву, да так и пролежал до самого рассвета, попивая.

— Чур я болею за него, — сказала я нечетко, обсасывая кость, — В нас есть что-то общее.

— Ты слушала эту историю уже не раз! — хмыкнул Бальдульф, — Что толку болеть?

— А святой отец не слышал. По крайней мере, в твоем изложении. Не отвлекайся.

— Да я и не отвлекался бы, коли б кто-то не перебивал… — проворчал он, — И на рассвете они, значит, сошлись… Ни разу не видал я вблизи, как рыцари бьются. На войне, конечно, видеть приходилось, но издалека — мы, пехота, им не чета, куда нам… Забава для господ, что ни говори. Пусть они друг о друга булавы чешут, а ты и подходить не моги. У нас в сотне был один парнишка, забыл уж, как его звали… При обороне Жосселина набросились на наши передовые порядки бретонские рыцари, числом около пяти, как заработали кистенями да вибро-мечами — конские головы вперемешку с человечьими полетели… Тут и наши сиры подоспели, как давай с ними рубиться, звон точно в цеху… И этот парнишка не выдержал, вскинул лайтер, да как даст луч! Повезло ему, точно сам Архангел Гавриил руку направил — аккурат в пробитую вибро-мечом брешь попал. Ну вражий сир рыцарь и вскипел в своих доспехах, точно рак в котелке, только глаза сквозь прорези брызнули. С другой стороны, оно еще посмотреть, как повезло — после боя господин префектус повелел за дерзость этого парнишку на кол посадить, на собственный штык. Воевать воюй, а не рыцарское благородие руки не подымай, помни, значит, место…

— Ну и кто отвлекается, Баль? Ты ж не про поединок сира Фредеборда с сиром Рагномаром рассказывал.

— Виноват, господа, вспомнилось… В общем, взошло солнце и началась сеча. Мы, конечно, вперед не лезли, господам рыцарям и в лучшие времена попадаться под руку опасно, а тут и вовсе голову снимут не глядя. Спрятались за пригорком и смотрим. Бой начался страшный. Сир Рагномар перехватил свой меч да как пошел рубить — аж воздух застонал и земля зазвенела. Где по камню попадал, там валуны в мой рост разлетались щебенкой. Где дерево встречалось — под корешок… Ей-Богу, как пара тяжелых батарей там землю перекопали. Сир Фредеборд его натиск поначалу вроде бы выдерживал, но мы видели, что это ненадолго. Очень уж силы неравны. Удары один за другим сыпались, и его уже едва ли не по колено в землю загнало, да доспех был весь в отметинах. У нас уже и ставки пошли и, признаться, не в пользу сира Фредеборда — денарий на медяшку шел за сира Рагномара. Оно и понятно — жить хитрецу оставалось едва ли минуту. И тут… — Бальдульф не удержался и сделал интригующую паузу. Лица слушателей напряглись, и он удовлетворенно продолжил, — Мы даже почти и не заметили толком, что случилось. Одни говорили, что не было ничего. Другие, более глазастые, после боя говорили, будто бы сир Фредеборд что-то кинул в своего недруга. Что-то небольшое, что в кулаке держал. И не гранату какую-нибудь или там шар метательный, а просто песком из-под ног кинул.

— Таким рыцаря не ослепить, — Ламберт покачал головой, — Даже доспех моего уровня полностью исключает повреждение такой ерундой смотровых щелей, к тому же у него есть режимы инфракрасного и ультрафиолетового видения, а уж полноценный рыцарский…

— Вы слушайте, господин капитан, слушайте! Кинул он, и кинул, тот даже внимания не обратил. Напротив, буквально через несколько секунд он ловко вышиб оружие из руки сира Фредеборда, а следующим ударом сшиб его наземь. И уже встал над ним, собираясь добить, как вдруг… Застыл самым настоящим образом! Сперва дергался, как пьяный, потом задрожал и замер статуей. Как вам такое? Ну словно ржавчиной его намертво прихватило в одно мгновение! Стоит и меч в поднятых руках держит, вот история!

— Застыл, говорите? — Ламберт нахмурился, — Что-то знакомое… Долина, река… Погодите-погодите…

— Ну а сир Фредеборд, не будь дурак, спокойно себе поднялся, подхватил свой меч и хладнокровно, без спешки, примерился и всадил его в брюхо Рагномара. Заколол, как молочного поросенка! Мы глазам не поверили! Не бой, а чудо какое-то.

Ламберт помрачнел на глазах. Его лицо, хранившее мягкую, больше вежливую, чем теплую, улыбку, затвердело, точно под кожей напряглись пласты бронированной стали.