Вадим только вздохнул в ответ. А Сергей подумал, что вполне солидарен с дальней родственницей. Гипотеза о любовных мотивах заслуживала рассмотрения. Дядюшка и на экране выглядел эффектно, седые кудри и старомодные очки придавали ему сходство с Куртом Воннегутом, причем его остроумие было менее едким и более жизнерадостным. Блестящий оратор, удивительная эрудиция, а если вообразить, каким он был дюжину лет назад, — сотрудницу очень даже можно понять. Можно понять и немолодого мужчину, если внезапно объявляется его бывшая любовь и говорит… что именно — вопрос, но наверняка что-то драматическое, до такой степени, что он кидается вслед за ней. Седина в бороду и прочие пошлые поговорки. Глупый вариант, но не самый плохой.
— Тогда почему он потом не написал? — перебил его размышления голос Марины. — Хоть бы короткое сообщение бросил, не ищите, мол, и не ждите…
— Стыдно ему, — ответила Нина Георгиевна. («Тетя Нина…», — простонал Вадим.) Наглая, наглая, бесстыжая баба, а Пашка — дурак и трусишка! А кто-то здесь слишком умный!
Послышались шаги, на декоративной пленке в дверном проеме обозначились размытые силуэты. Первой вошла женщина лет около тридцати; угрюмое выражение лица и темно-каштановая коса, пушистым венком обводящая лоб, делали ее похожей на героиню какого-то фильма по мотивам русской классики. За ней — молодой брюнет бледного вида, с трагически заломленными бровями. Тот, кто придерживал его за локоть, невысокий и плотный, усмехался в русые усы. Четвертый, коротко стриженный блондин в золоченых очках, нес в руке чемоданчик с комнатными ботами, а на плече у него был экспресс-лаб.
— Есть что-нибудь? — спросил его Сергей. Вырвалось само, по профессиональной привычке, и человек с чемоданчиком, кажется, даже собрался ответить, но, разглядев Сергея, осекся и спросил сам:
— Простите, а с кем имею?
— Сергей Островски. Я сын Анны Ильиничны, племянник пропавшего. Мы с Ариадной только что приехали.
Тут как раз вошли мама с тетей Лялей, а за спинами полицейских появилась Ариадна с чашкой в руке.
— А, вы родственник из Америки? Ариадна… дочь, прекрасно. Хохлов Алексей Геннадьевич, следственное управление (дальше следовала кириллическая аббревиатура, которую Сергей постарался запомнить, чтобы расшифровать на досуге) Московской области. Вы хорошо знакомы с вашим дядей?
— Лично не знаю, общались по вифону.
— Вчера вас здесь не было?
— Нет, я вообще здесь в первый раз.
— Можете сообщить что-то по поводу исчезновения вашего родственника?
— Нет, не думаю.
— Хорошо, спасибо. Господа, вот ваша техника, всех благодарим за понимание. Я хотел бы еще раз побеседовать с Ольгой Ильиничной и с Ариадной. А вы, господин Гаджиев, пожалуйста, оставайтесь здесь.
Печальный юноша, очевидно, тот самый компьютерщик Эдуард, покорно уселся за стол и стал смотреть, как присутствующие разбирают свои вифоны. Марина, недовольно изогнув рот подковкой, тут же принялась возить пальцем по экрану.
— Наталья Владимировна, — Вадим приподнялся, указывая ладонью на свободный стул.
— Спасибо, Вадим Павлович, мне нужно идти, — докторша покосилась на свое отражение в буфетном стекле, заправила за ухо прядку, выбившуюся из прически. Была бы симпатичной, если бы не выражение лица. То, что русские не считают нужным улыбаться собеседнику, — общее место, но она выглядела слишком мрачно даже для русской. Не горе, не тревога за пациента, а именно неприязнь или отвращение. — До свидания.
Вадим вышел ее проводить и сразу вернулся, как показалось Сергею, слегка смущенный. Следователь, тетя Ляля и Ариадна поднялись на второй этаж, компьютерный эксперт молча зашагал обратно в столовую. В руке он держал какой-то гаджет и не сводил с него глаз, будто на экранчике должно было появиться некое судьбоносное сообщение.
— Эди, что случилось? — спросила мама, когда наверху закрыли дверь.