доме всегда витал дух спокойствия и безмятежности. Свет проникал сквозь деревянные решетки из высоких окон, пушистые ковры заглушали шаги. Но я знал, что все это обманчиво, что сейчас я увижу истинную сущность Абу Адиля.
— Сюда, — приказал он, открывая толстую железную дверь. На лице его застыло странное выражение, и оно мне совсем не нравилось.
Я последовал за ним в большую звуконепроницаемую камеру. Там стояли кровать, стул и столик на колесиках с каким-то электронным оборудованием. Я понял, что это за камера. У Абу Адиля была своя домашняя студия записи модификаторов. Предел мечтаний приверженцев модди.
— Дай мне ружье, — сказал Абу Адиль.
Умар передал игломет хозяину и вышел из комнаты. Дальняя стена комнаты была прозрачной, за ней находилась небольшая контрольная будка со щитом, на котором размещались различные выключатели, счетчики и шкалы.
— Я вижу, ты хочешь включить меня в свою коллекцию, — сказал я. — Не вижу причин. Ожоги второй степени — не самое приятное развлечение. — Абу Адиль молча смотрел на меня с такой окоченелой улыбкой, что у меня по спине побежали мурашки.
Немного погодя вернулся Умар. Он принес тон-кий металлический прут, пару наручников и веревку с крючком на конце.
— Господи, — вырвалось у меня. Меня затошнило при одной мысли о том, что они хотят записать нечто большее, чем страдания от ожогов.
— Выпрямись, — сказал Умар, обойдя вокруг меня. Он протянул руку и отключил мой модди и несколько дэдди. — И держи голову прямо, для твоей же пользы.
— Спасибо за участие, — ответил я. — Я очень ценю…
Не успел я договорить, как Умар поднял металлический прут и резко опустил его на мою правую ключицу. Я вскрикнул от острой боли, пронзившей тело. Затем он ударил меня по левой ключице. Я почувствовал, как хрустнула кость, и упал на колени.
— Будет немного больно, — сказал Абу Адиль участливым тоном пожилого и опытного доктора.
Умар принялся колотить меня прутом по спине, — раз, другой, третий… Я закричал — но это не остановило его. Он ударил еще несколько раз.
— Теперь попытайся встать, — сказал он.
— Псих ненормальный, — выдохнул я.
— Если ты не встанешь, я примусь за твою физиономию.
Шатаясь, я с трудом поднялся; Моя левая рука безжизненно повисла, спина, по-видимому, представляла собой кровавое месиво. Я всхлипывал.
Умар снова обошел вокруг меня, очевидно, оценивая мое состояние.
— Теперь ноги, — сказал Абу Адиль.
— Слушаюсь, о шейх. — Сукин сын стал хлестать меня по ногам, и я снова упал. — Встать! — прокричал Умар. — Встать!