— Знаю, конечно, но при чем тут?..
— Но, ведь, ты только что сказала сейчас, что РСФСР — это то же самое, что Россия, и, понимаешь, это мне очень нравится. Для меня это целое открытие. Я никогда не думал так.
— Ну... — неопределенно сказала Елена.
Яхонтов подошел к ней. Глаза его горели огнем неофита. Он быстро нагнулся к ней, схватил и, высоко подняв на воздух, закружил по комнате. Потом поставил ее и, отступая на шаг, воскликнул голосом, в котором слышался зарождающийся фанатизм новообращенного:
— Елена!.. Отныне да здравствует Россия под псевдонимом!!!
«Об эвакуации Омска можно сказать словами одного умного человека, что это больше, чем преступление, это глупость! Омск — все, вне Омска нет спасения!.. Сзади, в тайге, смерть, впереди — победа!» — так завывали ежедневно передовицы омских газет и все-таки все тянулись в тайгу.
«К оружию, господа! Положение не безнадежно. Наша армия не утратила способность сопротивляться. Она только ждет помощи из тыла, чтобы, собравшись со свежими силами, дать новый толчок красному шарику, после которого он покатится обратно!..» — напрасно: красный жернов катился к берегам Иртыша, и все делали самое благоразумное — вовремя убирали ноги.
Все заметались в поисках за Мининым и Пожарским. Мобилизовались и в первый раз за всю историю народов объединились Крест и Полумесяц.
В субботу 1 ноября кандидаты в Минины и Пожарские сошлись в здании городской думы на особое совещание при начальнике добровольных формирований — генерале Голицине. Пришли представители общественных организаций, кооперации, земств, городского самоуправления, торговли и промышленности. Присутствовали — премьер Вологодский и члены совета министров.
Приехал адмирал.
Собрание открылось горячей приветственной речью по адресу адмирала. Минины нашлись. Правда, жен и детей не закладывали, потому что все они были погружены в теплушки, но остальное достояние свое повергали к стопам правительства. «Земсоюз» мощным жестом бросил свою мошну к ногам адмирала. «Отвернуться от Иркутска и обратить все взоры к Москве», — призывал горячий представитель кооперации.
Верховный ответил на речи: обрисовал положение фронта и сказал, что непосредственной опасности Омску не угрожает. В заключение он призвал к напряжению всех сил и заявил, что пока воздержится от поголовной мобилизации, так как верит, что мощные кадры добровольцев хлынут в армию.
Всего только четыре дня оставалось до годовщины объявлення адмирала верховным правителем, когда Брянский полк, сделав стоверстный переход, 14 ноября 1919 года ворвался в город.
Это было полной неожиданностью для всех и больше всего для Ферапонта Ивановича.
С тех пор, как Ферапонт Иванович поделился своим гениальным замыслом с капитаном Яхонтовым, прошло около полуторых месяцев. Два или три раза ученый приходил на квартиру к офицеру, и каждый раз его встречал Силантий и так же, как всем другим посетителям, объявлял, что у господина капитана болят глаза, а потому он сидит у себя в кабинете и никого не принимает.
Капустин, слыша такое заявление, не только не пытался нарушить запрет и проникнуть к затворнику, но, наоборот, изображал каждый раз полнейшее удовлетворение и даже радость. С хитрым видом он подмигивал денщику и, ни слова не говоря, удалялся на цыпочках, со всевозможными предосторожностями, как будто там, в комнате, находился тяжело больной.
Зайдя в последний раз к капитану, он был сначала поражен, а потом обрадован, когда Шептало сказал ему, что господина капитана нет — вышел в город.
— Как? уже вышел?!.. — вскричал Капустин и вдруг ни с того, ни с сего вытащил из кармана рублевку и подал ее Силантию.
— Ну, слава богу, Силантий!.. Ура надо кричать! — сказал он, волнуясь и суетясь, и хотел было еще что-то сказать, но в это время, не обращая внимания на то, что они были вдвоем в пустой кухне, Си-лантий так рявкнул «ура», что рука Ферапонта Ивановича, лежавшая на ручке двери, дрогнула, толкнула дверь, и он чуть не упал через порог.
— Ну, ладно, ладно, Силантий, молодец! — сказал Ферапонт Иванович и, поправив шапку, выбежал на улицу.
ebooksa