– Но, возможно, ему полезно будет узнать, до какой немыслимой глупости могут докатиться ничем не сдерживаемые лица с легкой степенью intelligenza? – предположил тот. Следователь подумал и кивнул. – Так вот, юноша… Вы привыкли к тому, что в Каролевстве роль адвоката состоит в том, чтобы содействовать исправлению заблудших и врачевать души человеческие?
– Ну да… – притянул Дубовны, чувствуя, что вот-вот узнает нечто ужасное.
– А эти люди, – Мягко-Жестоких приподнял Цисси, как указующий перст, – извратили саму суть этой профессии! Их адвокаты стараются сокрыть неблаговидные деяния слабых духом, оправдывают их слабость… ну, например, тем, что если проступка никто не видел, то этого проступка и вовсе не было!
– Какой кошмар… – прошептал пораженный до глубины души Дэвид, схватил стакан, налил воды и залпом выпил. – И этот несчастный, ваш предшественник… теперь… вот так?!
– Увы, – печально вздохнул адвокат. – Его лечат, конечно, болезнь удалось захватить на ранней стадии… Главное, вовремя отобрали мерило. Теперь он на принудительной трудотерапии. Чудовищная, просто чудовищная судьба для такого человека! Ведь я знал его: отличный специалист! И нужно же ему было съездить в заграничное турне с целью, как он заявил, расширения кругозора… Вот результат! Малейшая слабина – и intelligenza овладела его рассудком…
Дэвид моментально дал себе слово, что за границу не поедет, даже если его будут заставлять силой.
– Сочувствую, Людвиг, – серьезно произнес Руперт. – Это настоящая трагедия для каролевского адвокатского сообщества.
– Вы правы, – вздохнул тот. – М-да… Господа, это всё очень печально, а наш юный друг, кажется, даже побледнел, но давайте всё же сменим тему.
– Да, пожалуй, – поддержала Каролина, дивно выглядевшая в нежно-голубом платье, стилизованном под крестьянские праздничные наряды двухвековой давности. (Конечно, те костюмы не шились из такого качества шелка, не украшались кружевами подобной стоимости, да и украшения из голубых топазов крестьянки носили навряд ли.)
Тут госпожа Кисленьких увидела кого-то, должно быть, поприветствовавшего ее, улыбнулась и кивнула в ответ.
Те, кто сидел лицом к двери, могли увидеть высокого, безупречно одетого господина не самых юных лет, но такой наружности, что присутствовавшие в вагоне-ресторане незамужние девицы, да и все прочие дамы уставились на него, как по команде. Господин обладал аристократическими чертами лица: один только гордый профиль с головою выдавал потомка древнего и славного рода. Прекрасно уложенные волнистые волосы, в юности, должно быть, золотые, а нынче почти платиновые, обрамляли высокий лоб. Из-под темных, вразлет, бровей глядели изумительной синевы глаза, а улыбкой этого господина можно было, наверно, останавливать армии.
Госпожа Кисленьких вдруг спохватилась, схватила сумочку, порылась в ней, вытащила знаменитую записную книжечку и с трудом уместила на последней страничке еще одно имя.
– Каролина, дорогая, когда вы успели? – пораженно спросил Бессмертных. – То есть, вернее было бы спросить – когда
– О, не спрашивайте, – вздохнула та. – По правде говоря, это было совершеннейшей для меня неожиданностью.
– Как обычно, – кивнул Руперт.
– Ну… – протянула Каролина. – Обычно я узнаю о наличии очередного супруга только после его кончины, а этот оказался столь любезен, что предупредил меня заранее…
Кое о чем она умолчала, но остальным хватило и этого.
– Гхм, – произнес Вит-Тяй мрачно.
– А кто это? – простодушно спросил Дэвид. – Я, кажется, видел его в салоне, но…
– Это король Януш Беззаботный, – пояснила Каролина. – Только – тс-с-с! Он едет инкогнито!