Эдгар Аллан По и Лондонский Монстр

– Не забывайте предупреждение Уильямса. «Nemo me impune lacessit» – никто не оскорбит меня безнаказанно. Если враг избрал себе такой девиз, благоразумие требует считать, что он также руководствуется и следующей максимой: оскорбивший мою семью – оскорбляет меня.

Какое бы отторжение ни вызывало у меня предположение Дюпена, он, скорее всего, был прав.

– Знание всегда дает хоть какие-то преимущества, По. Джордж Уильямс больше не может играть роль зловещего вездесущего призрака. Он уже причинил вам немало страданий, и, как мы уже говорили, финальный шаг его мести наступит, когда он раскроется перед вами – ведь он наверняка желает, чтобы вы запросили пощады.

– Вы так думаете, потому что сами хотели бы сделать то же самое с Вальдемаром?

– Вовсе нет. Мне не нужно, чтобы он молил о пощаде. Я желаю ему справедливой участи – смерти.

От спокойного тона Дюпена кровь стыла в жилах.

– Но ведь я ни в чем не виноват! Не могу же я отвечать за преступления деда и бабушки!

– Уверяю вас, Уильямс смотрит на вещи иначе. Ваша бабушка устроила на суде представление, чтобы Ринвика Уильямса наверняка упрятали за решетку вместо нее. Ни один сын не простит такого по отношению к своему отцу. Между вашими семьями – кровная вражда, и выходов у вас всего два. Теперь, когда нам известно, кто ваш враг, вы можете пойти со всем, до чего нам удалось доискаться, в полицию – и надеяться, что там вам поверят. Возможно, они возьмут Джорджа Уильямса и миссис Фонтэн под арест за то, что они посадили вас в погреб, отравили белладонной и столкнули в море. Конечно, никаких веских доказательств всего этого у нас нет – разве что я могу подтвердить ваши обвинения. Но, даже если в полиции вам и поверят, о преступлениях ваших деда и бабушки станет известно всему свету.

Радость от разоблачения врага исчезла без следа. Я чувствовал, что Дюпен целиком и полностью прав.

– Каков же другой выход?

– Убить Джорджа Уильямса прежде, чем он уничтожит вас, – ответил Дюпен.

– Убить? Вы так просто советуете мне убить сына того человека, чья жизнь была разрушена благодаря моей бабушке?

Дюпен пожал плечами с леденящим кровь безразличием.

– Совершенно ясно, что Уильямс не успокоится, пока не загонит вас в могилу. Вряд ли вас можно назвать убийцей, если вы защищаете собственную жизнь. Подумайте о своей жене и ее матери – пока Уильямс преследует вас, им тоже угрожает опасность.

Сделав паузу, чтобы дать мне как следует осознать сказанное, Дюпен добавил:

– Конечно, ситуация не лишена сходства с положением вашей бабушки.

Отрицать это было бы глупо, но все равно – я не мог вот так запросто лишить человека жизни.

– Amicis semper fidelis, По. Рядом с вами верный друг со шпагой в руке. Джордж Уильямс враг вам – значит, он враг и мне. Не бойтесь, я уничтожу его без колебаний.

Заверения Дюпена, к стыду моему, не вызвали во мне особой благодарности – его холодная, расчетливая готовность убивать граничила с безумием.

– Благодарю вас, – осторожно ответил я. – Будем надеяться, нам не доведется столкнуться с Уильямсом – завтра я отплываю в Филадельфию.