Май 1911
ДЕНЬ БЫЛ в разгаре, когда Морин постучала в дверь. Воздух к этому времени прогрелся, и в спальне Коралии было душно. Не получив ответа, служанка приоткрыла дверь и заглянула в комнату.
– Даже если ты заболела, все равно когда-то приходится просыпаться, – произнесла она и вошла в комнату, уверенная, что у нее есть средство против любого недомогания, какое может поразить ее воспитанницу. Коралии хотелось, чтобы Морин хоть раз оставила ее в покое. Она была не в том состоянии, чтобы общаться с людьми и разговаривать с ними – и тем более с Морин, у которой был просто талант угадывать ее настроение. Замкнувшись в себе, Коралия спряталась под одеялом, а служанка между тем поставила поднос с чаем и печеньем на прикроватный столик. Коралия заползла еще глубже под одеяло, когда Морин начала было раздвигать шторы.
– Не надо, – жалобно попросила она. Морин бросила на нее тревожный взгляд, и Коралия добавила: – У меня глаза от света болят.
Она не хотела, чтобы Морин увидела у нее на запястьях два алых кольца, которые постепенно бледнели, но были еще заметны.
– А кроме глаз ничего не болит? – Морин знала свою воспитанницу слишком хорошо и сразу поняла, что глаза – не единственная проблема. Присев на край кровати, она немного спустила одеяло и перед ней предстали шрамы. Она испуганно втянула в себя воздух, затем взяла руку Коралии и провела пальцем по следу, оставленному леской.
– Что произошло? – спросила она в смятении. – Готова поспорить, без мужчины тут не обошлось. Не может быть, чтобы это был фотограф, – я предупредила его, что сотру его в порошок, если он тебя обидит.
– Нет, это не он.
Морин вскочила со свирепым выражением лица, словно собиралась бежать и немедленно наказать преступника.
– Тогда кто? Где этот изверг?
– Надеюсь, далеко отсюда.
Морин понизила голос.
– Он добился того, чего хотел?
Коралия отрицательно покачала головой.
Служанка принесла из кухни настойку из корня морены и чертополоха, чтобы сделать Коралии припарку. Она утверждала, что припарка залечит шрамы. Чертополох был распространенным средством, хотя бродячие собаки погибали, если пытались жевать его на полях.
– Надо сообщить твоему отцу, – сказала Морин, обработав раны Коралии припаркой.
– Нет, ни за что не говори с ним, слышишь?
Коралия произнесла это так категорично и угрюмо, что Морин заподозрила причину и с посеревшим лицом спросила:
– Он что, тоже принимал в этом участие?
– Это был доктор, которого он пригласил, чтобы проверить, не потеряла ли я невинность. Джентльмен решил, что должен помочь мне это сделать. – Коралия была так переполнена чувствами, что уже ничего не могла утаить от Морин, и испытала облегчение, рассказав ей также и о ночных представлениях, которые раньше держала в секрете от служанки. – Предполагалось, что это один из обычных номеров нашей программы. Однако в некотором отношении это имело даже более тяжелые последствия для меня, чем поползновения этого жуткого доктора.