У двери Моритани остановилась, взявшись за ручку, и обернулась ко мне:
— Ты правда оттаскал Сказочницу за воротник? — спросила она.
Я кивнул.
— Ты даёшь. — восхищённо пробормотала Моритани и исчезла за дверью. Доводчик с жужжанием захлопнул её.
Минадзуки посмотрела ей вслед.
— Ей можно доверять? — спросила она, по-прежнему разглядывая табличку «ХРАНИЛИЩЕ» на двери.
— Кому, Моритани? — переспросил я. — Можно. Она мой друг.
— Ваши друзья все настолько склонны к рукоприкладству? — прищурилась Минадзуки.
— Они просто беспокоятся обо мне, только и всего. — пожал плечами я. Жест вышел нелепым; левое плечо, с повисшей мёртвым грузом рукой, слушалось меня весьма условно.
Дело было не в беспокойстве, и я это знал. Все они — Фудзисаки, Локи, Моритани, даже Цунэмацу, безусловно младшая Цунэмацу! — больше всего хотели меня защитить, во что бы то не стало. Даже Селезнёва, отрядившая мне в помощь верного Кюршнера.
За мою карьеру я неоднократно рисковал здоровьем: если не считать того случая с пожарной лестницей в Гюйгенсе, когда я переломал себе половину рёбер, я ещё раз десять падал с различной высоты и ломал себе руки и ноги. На меня четыре раза бросались с ножом, дважды — с тесаком и один раз — с раскалённой сковородкой, последним доводом обозлённого хозяина. В Шамп-Марезе одна дворовая хулиганка, чем спасаться бегством, предпочла вытащить самодельный пистолет — и на три года отправилась плавать в банке за посягательство на жизнь сотрудника правоохранительных органов. На моё счастье, стрелять она не умела, а пистолет оказался пятимиллиметровой палкой-плевалкой.
Каждый раз я отряхивался и вставал, попадал в госпиталь, где врачи неодобрительно качали головами, ухитрялся чудом отпрыгнуть от ножа и перехватить руку со сковородой за полсекунды до удара. С пистолетом мне несказанно повезло, но я всё же остался жив. Драться же я умел — приличные мальчики не дерутся, но в Академии МВД меня научили — а иногда (например, вчера) даже любил. Мне льстила забота подруг о моём здоровье… но подчас она была только обузой.
Даже сейчас.
Дверь хранилища открылась, и оттуда появилась Моритани. В руках она держала ящик «ВЕЩЕСТВЕННЫЕ ДОКАЗАТЕЛЬСТВА» под номером 522. Я поспешно расчистил ей место на столе, отодвинув в сторону протоколы и кружки, и Моритани водрузила ящик на стол.
— Прошу. — возвестила она, отпирая крышку ящика. Мы с Минадзуки, не сговариваясь, заглянули вовнутрь, столкнувшись макушками. Очки, запакованные в полиэтиленовый пакет, лежали на дне ящика, глядя на нас разбитыми стёклышками.
Я запустил руку в ящик, пальцем вскрыл горловину пакета, и вытащил очки наружу. Моё лицо отразилось в оранжевом осколке. Отражение было крошечным, но я ужаснулся тому, как выглядели мои глаза — осунувшиеся, запавшие, с тёмными кругами.
— Спасибо. — сказал я, протягивая очки Минадзуки. — Это они.
Минадзуки кивнула, вертя очки в руках. Я следил за её пальцами, блуждавшими по треснувшей дужке. Она нащупала кнопку на ободке и надавила на неё. Осколки стекла очков вдруг вспыхнули красным. В виске вдруг заныло.
— Любопытно. — только и сказала она, отпустив кнопку. — Вам всё ещё нужна демонстрация, господин Штайнер?
— Да. — кивнул я. — Я хочу увидеть это собственными глазами.
ebooksa