Быстрый стимер вывез из дворца моего пленника, который был передан в руки храмовников тот же час. Великий теогонист воспарил над толпой и аки ангел, вещающий с небес, провозгласил победу. Никто и не подумал ему перечить, цель была достигнута, добро победило.
А потом Томаз эл’Мор вдруг рухнул с высоты и раскроил себе череп о землю, попутно насмерть раздавив нескольких паломников с винтовками в руках.
Я достал из-под плаща ракетницу и пустил в небо сигнальный снаряд, отдавая тем самым приказ войскам Имперры открыть огонь. И они тотчас же подчинились, не ища объяснений, не подвергая сомнениям, немедленно, беспрекословно и со всем рвением.
– Все-таки ты решил его убить, – сказал Зефир, когда мы оказались внутри дворца, где канонада звучала хоть немного тише и можно было говорить, не переходя на крик. – Не пойму только, зачем было разыгрывать весь этот спектакль?
– Чтобы усыпить бдительность, разумеется. Он один мог выкосить всех моих разумных и подбить «Вечный голод», вступи мы в прямую конфронтацию. Изначально я вообще намеревался вызвать эл’Мора на поединок полководцев[18], потом решил договориться с ним и попросить помощи в грядущей битве, но в итоге передумал. Такой шанс выпадает раз в жизни, и я понимал, что обязан его убить!
– Но почему? Он был твоим личным врагом?
Я усмехнулся:
– Во-первых, Арбализея уже обещана тебе, мой друг. Во-вторых, как ты думаешь, откуда у Томаза эл’Мора появились все эти чудесные силы?
– Даже не представляю. Не хочется признавать, что богиня может поддерживать грязных еретиков, но…
– И не надо, она здесь ни при чем. Почти. Всему причиной благодать Императоров, Зеф. У Томаза эл’Мора не было никаких «божественных сил», но у него было много Голосов, и только.
Я торопливо шагал по дворцу, а Зефир шел следом.
– Хочешь сказать, что он был… Императорских кровей?
– Да брось, Зеф! Ты ведь и сам уже все понял! Он был правнуком Кафаэриса, потомком ересиарха, расколовшего наш народ. Мы в Мескии знали, что где-то в недрах зильбетантистской церкви еще живо семя изгнанного Императора, но не могли пробраться внутрь, выследить, убить. Всех наших агентов перехватывали и уничтожали.
– Тогда как ты узнал?
– По шрамам на щеках. При нашей первой встрече я заметил крохотные старые отметины у него на лице – следы бритвы. Сначала значения этому не придал, но потом, бывало, размышлял, зачем тэнкрису, у которого на лице не растет щетина, бриться? Ответ оказался до безобразия прост – у него росли бакенбарды, как и у всех мужчин Императорской семьи. Да что там, ухватив кусок благодати, я и сам оказался вынужден подбривать свои! Поняв все, я решил убить его во что бы то ни стало и выкорчевать побег раздора, проросший между мескийскими и ингрийским танами.
– Выкорчевать? – задумчиво переспросил он.
Я мог лишь представить, сколько мыслей феодал обдумывал в тот миг, как изменялась для него картина будущего.
– Полностью.
– Мой тан, разрешите доложить! Противник понес значительные потери и ударился в бегство! – доложил Кирхе.
– Как сказал Махарий Стузиан, – припомнил я, – «Тяжелая артиллерия хороша для того, у кого она есть, и горе тому, у кого ее нет».