— Мы…
Дверь отворилась, пропуская Фреда Маклина.
— Что происходит? — спросил он.
— Слушайте, — сказал я быстро. — Если будете меня постоянно перебивать и требовать объяснений, у нас вообще не останется времени. Существуют две опасности. Первая — это охранник внизу у лестницы. Вторая — неожиданные посетители. Вы возьмете парочку ребят помоложе и уберете этого охранника, только быстро.
— Ладно, а ты?
— А я усмирю заложников. Поскольку знаю, как расстегивать лифчики, то устрою такое представление, что вам и не снилось.
— Но как? — изумился Филипп, прежде чем испариться.
— Соблазню всю тюрьму, — ответил я.
На полпути я ощутил какую-то суматоху, но не стал разбираться и направился сразу к спецу Фелпсу. Я успел вовремя. Он очнулся и застонал. Выбора не было, и я свалил его коротким ударом под ложечку, а потом добил вторым.
Когда вошла Мариан, он уже погрузился в тяжкое забытье.
— Думаешь, тебя разбудили для того, чтобы… обернулся я к ней.
— Я отдала ключи и книгу Джоанни, — сказала она. — Джоанни — хрупкая молодая девочка, которую ты отделал в Огайо. Она в курсе, Стив. И она взяла в помощь близнецов Маклинов. Думаю, поднять на ноги лагерь — работа для малолеток. — Ее глаза с отвращением посмотрели на Фелпса. — А как быть с ним?
— Он еще пригодится, — сказал я. — Используем его, чтобы выкупить свободу.
— Думаешь…
Дверь вновь отворилась. Это был Джон Харрисон.
Он остановился в проеме двери и взглянул на нас с угрюмой усмешкой. Я никогда прежде не встречал патриарха семьи Харрисонов, но мысленно уповал на него. Он стоял высокий, статный, увенчанный копной белоснежных волос, с белыми бровями и усами. Его глаза здорово контрастировали с этой белизной. Они были ярко-карими.
Передо мной стоял человек, которому я отвел основную роль в осуществлении нашего побега. Джон Харрисон должен был обеспечить нам прикрытие.
У него оказался густой и мощный голос, который звучал так непреклонно и самоуверенно, что ни у кого не хватало смелости перечить.
— Да, сынок! Похоже, ты хорошо потрудился этой ночью. И что же нам делать дальше?
— Бежать отсюда к чертовой матери! — ответил я, удивляясь про себя, с чего это я вдруг решил, что это Джон Харрисон. Густой и звучный голос вызвал какое-то смутное воспоминание. Что-то очень важное начало всплывать из трясины моего подсознания, пытаясь вырваться наружу.