И я расхохотался. Архангел смотрел на меня с некоторым сочувствием. Он думал, что я выплескиваю напряжение. А мне было смешно.
— Все-таки ты неисправимый тупица, — сказал я ему слышанным где-то на работе женским голосом. — Ты что же, до сих пор считаешь, что… Очуметь, ну как тебя к работе-то допустили с твоей-то глупостью! Неужели ты думаешь, что Сферы стали бы в каких угодно целях жертвовать сотрудниками? Там было то же, что и сегодня: такая же пиротехника. А твой несчастный Эосфор получил повышение, и не одно. Знаешь, — и я впервые за несчетное количество столетий посмотрел на него своими прежними глазами, которые он должен был узнать, — говорят, из таких конченных романтиков, как он, получаются отличные поэты, как думаешь?
Потерять работу для меня означало если не умереть, то оказаться нищей с больным мужем, которому учительской зарплаты не хватает на лекарства. Тамара с Валериком грозились, что будут больше помогать нам, но я отказывалась, потому что знала, как понадобятся им деньги совсем скоро. Тамара была беременна и уже вышла в декрет, а рождение ребенка — это, знаете ли, новая графа в бюджете.
Почему меня уволили, я не знаю до сих пор. Нашли на мое место нового человека, который обязательно должен был работать в моем ларьке. Известие об увольнении упало на меня, как гром среди ясного неба. Сказать, что я была в бешенстве, значит, ничего не сказать.
— Да вы не злитесь, — сказал мне новый работник, когда я швырнула ключи на прилавок. — Я сам не рад, что здесь оказался.
— Что же вы за гениальный продавец, что так нужны на моем месте?
Мужчина он был некрасивый, но я подумала, что лет в тридцать могла бы на него запасть. Но ведь в тридцать, а не в пятьдесят три!
— Да вот, выходит, что гениальный, — неприятно усмехнулся он.
— А я, значит, на улицу? Мне, значит, семью кормить не надо?
Он посмотрел на меня так, как будто я была его внучкой. А потом сказал:
— А и правда. Как-то нехорошо получается. Давайте меняться. Меня уволили с прежней работы, а вас, может быть, туда примут. Не хотите попробовать? Вы когда-нибудь руководили большими предприятиями?
Я объяснила, что не руководила, и нечего морочить мне голову.
А он взял меня за подбородок (я чуть в обморок не упала) и пальцем написал что-то у меня на лбу.
Сейчас я не считаю себя сумасшедшей. И я знаю: то, что я увидела и продолжаю видеть ежедневно, — не галлюцинация. Меня никогда не готовили к такому, и я представить не могла, что где-то может быть
Свое первое путешествие туда я помню плохо.
— Просто запомните, — спокойно говорил мне мой проводник, сменивший меня за прилавком, когда мы вернулись. — Каждый день вы будете приходить к моему дому. Не доходя четырех шагов до подъезда, остановитесь и напишите на бумажке вот эти буквы, — он набросал на мятом чеке какие-то каракули. — Приложите ко лбу текстом внутрь. Перед вами появится большая коричневая дверь. Попробуйте сегодня же. Заходите и говорите: «Здравствуйте, я ваш новый начальник». И работайте.
— Меня убьют, — я тряслась и пила некрепкий кофе, которым сама же и торговала до сегодняшнего дня.
— Нет, — он погладил свой шикарный, наверное, дорогущий шарф, — Скорее всего, над вами просто посмеются. Но вы им скажете: во-первых, я человек, и меня не смогут вычислить. Это правда. По их критериям… не обижайтесь, но вы даже одушевленным существом считаться не будете. На вас не отреагирует никакая проверка. Во-вторых, скажете вы им, вы скоро погрузитесь в смутное время, а я могу вас от этого спасти. И, в-третьих, дайте мне испытательный срок в один день. По закону, Оксана Ивановна, вам его никто предоставить не может, но этот закон не использовался так давно, что его просто не найдут. И испытательный срок вам предоставят. А там уже все зависит от вас.
И я согласилась, потому что в тот день была уверена, что чокнулась, и терять все равно было нечего. К тому же в моем, как я тогда считала, бреду, мне светила очень приличная зарплата.
И я прошла испытательный срок. Меня не учили тому, что я делала, но я делала все так, как надо. Потерять еще и эту работу я не могла. Мой предшественник оказался, по словам новых коллег, жуткой сволочью, и я уже знаю, как от него избавиться. А то, еще чего, передумает и вернется. Меня окружало довольно много сволочей. Но я была их последней надеждой, хотя в меня поначалу и не верили.