Лилли пошла вдоль заброшенного грузового поезда длиною в несколько миль, на путях стояли буквально сотни проржавевших и сгнивших старых вагонов с гофрированными крышами. Между некоторыми из них густо разрослась трава, а другие вообще вросли в землю. Некоторые сцепки были рассоединены – что требовало от Лилли прыжков где-то на десять футов в длину, что она с удовольствием делала. От одного крытого вагона к следующему. Так она смогла продолжить свой путь на север на виду у шаркающей орды ходячих.
Железнодорожные пути проходили вдоль главной магистрали – Мариетта-стрит, по которой Лилли раньше ездила, чтобы добраться до своего корпуса в Технологическом университете Джорджии. Сейчас улица была опустевшей, как река Стикс. Большая часть мусора, который раньше блокировал улицу, превратилась в болотистую и зловонную пленку на тротуаре, чертополох и лоза, оплетшие его, придавали мусору цвет желчи. Гроза, прошедшая прошлой ночью, подожгла выделяющийся метан, и теперь на проезжей части можно было наблюдать языки желтого пламени. Дом Меган располагался на Делани-стрит, в миле, а может, и полутора отсюда, но Лилли начинала верить, что сможет все это провернуть. Казалось, что окаменелые останки поезда тянулись в бесконечность.
Численность ходячих в этой части города выросла с момента последнего посещения Лилли. Теперь размеры стаи просто пугали. В некоторых местах насчитывались десятки тысяч мертвецов, разлагающиеся черепа выступали островками в океане гниющей плоти, который простирался до стадиона Джорджия-Доум в полумиле отсюда. Воздух здесь был сырой, плотный, пропитанный токсичным зловонием смерти. Утренний туман, ложась за землю, перемешивался с пеплом и какими-то блестящими фрагментами, напоминавшими рыбью чешую.
Вид всего этого оказал на Лилли странное влияние, пока она перепрыгивала с одного крытого вагона на другой. Он бодрил и возбуждал ее, заставляя забыть о страхе, как будто она вдыхала нюхательную соль. Она стянула резинку и потрясла головой, расправляя волосы. Ветер дул ей в лицо, и она чувствовала себя превосходно – все недуги и болячки на какое-то время были забыты, и она просто наслаждалась движением.
– Да пошли вы все! – поприветствовала она толпу выставленным средним пальцем. – А ну съешьте меня! – Она бежала и хихикала. – Съешьте, ублюдки!
Давясь от смеха, она достигла конца длинного вагона.
– СЪЕЕЕЕШЬТЕ МЕНЯ! – крикнула она снова и прыгнула на следующий пассажирский вагон в десяти футах от нее. Но когда Лилли приземлилась, крыша рухнула под ее весом. Она провалилась вниз в облаке пыли и мусора и жестко приземлилась на металлический край спинки сиденья. Боль была настолько внезапной и сильной, что на какое-то время она потеряла сознание.
Некоторое время спустя ее привел в сознание звук стрельбы из автоматической винтовки. Каждый выстрел заставлял ее дергаться от жгучей боли в нижней части спины, будто там выжгли что-то каленым железом.
Она едва могла дышать и лежала в центре вагона сети «Амтрак», свернувшись калачиком, на кожаном сиденье, но звук пуль, попадающих в вагон, заставил ее выглянуть в окно и оценить ситуацию. Бледное солнце светило прямо над ней, проникая через огромную зияющую дыру в крыше, через которую она упала. Обрывки стекловолокна и куски металла свисали сталактитами вниз по краям этой дыры. Воздух гонял по вагону пыль и пепел. Повернув голову, что сопровождалось очередным приступом боли, она увидела человеческие останки рядом с передней дверью между вагонами.
Инженер выглядел так, как будто он был мертв уже в течение многих лет, кожа его была цвета дождевых червей, плоть на черепе туго натянута, как посмертная маска. Ружье все еще было зажато в окоченевших руках, а его дуло было вставлено в рот мертвеца. Его череп сзади был распахнут зияющей дырой, а черная клякса на стене позади него подтверждала успешность самоубийства. Его жуткий вид вкупе с усилением пальбы снаружи рефлекторно заставил Лилли присесть, но когда она попыталась это сделать, острая боль взорвалась в области крестца. Задыхаясь от боли, она скатилась со скамейки на пол.
Ее спина, должно быть, приняла на себя основной вес при падении, и теперь одна нога совсем онемела и ничего не чувствовала. Она поползла к окну, хотя вся нижняя часть тела пылала адской болью. Ей пришлось приложить огромные усилия, чтобы подтянуть тело к подоконнику и посмотреть, что происходит снаружи. Когда она с этим справилась, то увидела изрешеченный пулями «Эскалейд», подъезжающий к ней. Из заднего окна по толпе ближайших ходячих стреляли из штурмовой винтовки, прокладывая автомобилю путь.
Лилли болезненно выдохнула, когда кадиллак остановился у вагона. Она едва могла двигаться. Она понятия не имела, кто это – друзья или враги, но ничего с этим поделать не могла, кроме как сдаться на их милость. Дверь багажника со щелчком распахнулась.
– Ты уверен, что это тот вагон, в который она рухнула? – спросил молодой человек своего товарища в грузовом отсеке. Оливковая кожа, темные вьющиеся волосы, выбивающиеся из-под банданы, мускулистые татуированные руки. В одной он держал автомат «узи», а в другой небольшую аптечку.
– Погоди! Она там! – Он увидел ее через окно. – Ну, привет.
Лилли подползла ближе к окну еще на несколько дюймов, чтобы ее легче было расслышать. Хриплым и сухим голосом она спросила:
– Я вас знаю?
– Нет, но скоро узнаешь.
Он лучезарно ей улыбнулся, а затем посмотрел на сжимающееся кольцо ходячих. Опустив автомат и аптечку, он подошел к окну вагона.
– Давай, мы должны убраться, прежде чем нас окружат. Можешь подняться?
Он аккуратно вытащил Лилли через окно. Болезненно кряхтя и морщась от боли в спине, она соскользнула в открытый люк джипа, как раз вовремя, чтобы избежать окружения ходячими, которые перли со всех сторон.