Фестиваль огней

Шпионю я…

Ты думаешь, что знаешь всё…

1. Используешь меня ты неспроста И для чего-то я тебе нужна Здесь за улыбкой кроется расчёт Ничто хорошего меня не ждёт Но я не кукла, чтобы мной управлять И не позволю за себя всё решать В глазах твоих наивна я, Но смогу удивить тебя И я шпионю и не провороню Момент тот нужный, Когда можно тебя сломать За сердце, что разбито И любовь, что смыта Шпионю я Не думай, что контроль ты сможешь взять 2. Из боли вынырнув и осознав, Кто здесь на самом деле друг и враг Ошибки повторить я не хочу И быстро новому я научусь. Политика, интриги и шпионаж Ты думаешь, что знаешь всё сейчас. Усвоив горький раз урок, Хочу тебе вернуть его И я шпионю и не провороню Момент тот нужный, Когда можно тебя сломать За сердце, что разбито И любовь, что смыта В этой игре Против тебя намерена реванш я взять. Эй, я потеряла всё Мне многого не нужно Я всего лишь хочу докопаться до истины Ты думала, я останусь прежней после пережитого? Ты думаешь, что знаешь всё… И я шпионю и не провороню Момент тот нужный, Когда можно тебя сломать За сердце, что разбито И любовь, что смыта Шпионю я Не думай, что контроль ты… И я шпионю и не провороню Момент тот нужный, Когда можно тебя сломать За сердце, что разбито И любовь, что смыта В этой игре Против тебя намерена реванш я взять.

Бланш спустилась по лестнице и подошла к журнальному столику, проверяя утреннюю корреспонденцию. Газета «Голос Корвенала» с обсуждением последних новостей заседаний Исполнительного кабинета, письма, которые она пропустила, не глядя. Внезапно среди множества подписанных конвертов пальцы Бланш выхватили одно безо всяких надписей. Белое, закреплённое смоляной печатью. С интересом повертев его в руках, она присела на кресло рядом и открыла его канцелярским ножичком. Её сердце замерло в тот момент, когда оттуда ей на колени выпала вырезанная статья из газеты. Чёрно-белая, потемневшая от времени, с фотографией обгоревшего дома посередине. Бланш казалось, что она забыла, как дышать, а весь мир сузился до небольшого клочка бумаги, лежавшего у неё на коленях. Она застыла, всё ещё боясь дотронуться до статьи, словно она была прокажённой. Она и так знала, что там, была уверена, не сомневалась. Когда ей более ли менее удалось совладать с собой, дрожащими руками она взяла статью, чтобы убедиться, ей не показалось. «Страшный пожар унес жизнь одной из иностранок, живших в доме. Вторая со страшными лицевыми повреждениями доставлена в ближайшую клинику. Одна из родственниц сегодня приехала на опознание. На данный момент известно, что в дом приехали отдыхать две женщины, одна из которых трагически погибла. По предварительным данным пожарных, приехавших на место проишествия, причиной пожара стал взрыв газа в подвале…». Каждая буква и каждая строчка отпечатывались в памяти, будя кошмары, которые, как она думала, она забыла. Возвращая воспоминания, о которых, как она думала, никто, кроме неё, не знает.

— Глер! — раздался крик Бланш после того, как ей удалось взять себя в руки. — Глер, где ты?!

— Я слушаю вас, ара Бланш, — поверенный склонил перед ней голову.

Бланш остановила взгляд на нём и слова застряли в горле. Осознавая, что впервые он её видит такой испуганной. Что это её самая страшная тайна, к которой нельзя никого подпускать, даже его. Любые ниточки, любые связи должны быть оборваны. А это значит, что она остаётся с прошлым и своим шантажистом один на один. Никого не впускать. Её лицо вновь приобрело высокомерное выражение, в то время как рука спрятала конверт и его содержимое за спиной.

— У меня сегодня много дел, мне необходимо утвердить расписание, — привычным приказным тоном произнесла она. — Идите в кабинет и ждите меня, — отдала распоряжение Бланш. — И отмените все встречи на сегодня. Я никого не хочу видеть.

Страх… Бланш казалось, что она впитала его. Он пронизывал её, отравляя сущестование, путал мысли в ожидании следующего письма. И оно не заставило себя ждать долго. Через два дня новый конверт принёс ей выдержки из истории болезни из клиники пластической хирургии на Зигманне. Новые два дня и новый удар страха — проект восстановления лица после пожара. И никаких требований. Никакого характерного почерка. Новая волна — отчёт психолога, работающего с пациенткой, о состоянии после операции и полной амнезии после случившегося. Кто-то хочет свести её с ума? В тот день, когда в конверте пришла полуобгоревшая брошь, Бланш не выдержала и телепортировалась в кабинет Дорреро, без предупреждения влепив ему пощёчину, на которую он, надо заметить, отреагировал абсолютно спокойно.

— Это вы?! — она бросила ему на стол всё, приходившее за последнее время. — Это ваших рук дело? — кричала разъярённая Бланш. — Что вам нужно? Хотите свести меня с ума, чтобы занять место Первого Оратора?

Ни один мускул ни дрогнул на лице Россета Дорреро. Он с непоколебимым спокойствием наблюдал напуганную и взбешенную Бланш, словно такой её каждый день видел.

— Успокойтесь, Бланш, — эта интонация заставила её опуститься в кресло. — К счастью или нет, это не я, — ответил ей он. — К собственому стыду, я не обратил внимание на год в вашей биографии, когда вы отсутствовали и который был обозначен как отпуск. Это мог заметить только человек, ценящий каждый момент и понимающий, что жизнь недолговечна. Но я являлся непосредственным спонсором расследования и предоставлял всё необходимое для дела, — признался он ей.

— Значит, это не вы? — скорее подтверждая, нежели уточняя, посмотрела на него Бланш, пытаясь понять, нравится ей это или нет.

— Нет, не я.

— Тогда кто?

Дорреро выдержал паузу и многозначительно посмотрел ей в глаза:

— А у вас так много знакомых, которым вы разрушили жизнь за последние несколько месяцев?

Напряжённое молчание и мыслительный процесс, отражающийся на лице Бланш. Задумчивость, неверие и шок сменили друг друга поочередно и она подняла изумлёные глаза на Дорреро.

— У этой смазливой девчонки ещё и мозги есть? — со скепсисом уточнила она, поднимаясь с кресла.

— У неё они не только есть, но она ещё ими пользуется, — подтвердил Дорреро.

— Бред! Быть такого не может! Агнесса же сама наивность!