— Послушай, малютка, — сказал он, едва сдерживая смех. — Завтра мы заедем за тобой на машине. В монастырь. Сначала я погружу весь отряд, а потом сверну с дороги и прихвачу тебя. Сделаю я это только потому, что ты мне чертовски нравишься.
— Не трудись. Можешь забрать Рокиту и отправляться вместе с ним хоть в самое пекло. А парни останутся здесь. Останутся, — произнесла она тихо. Однако то, что она говорила, было очень важным. — Этих ребят поднял на борьбу Перкун. Если нет Перкуна, я за них в ответе. И они знают об этом. Они послушают меня, а не Рокиту. Мне же вся эта игра представляется подозрительной. Уж слишком легко все получается. Слишком легко и просто!
Он подумал: «Я должен пристрелить ее так же, как Крыхняка. Но я знаю, что не сумею этого сделать. Я мог бы связать ее, однако мне кажется, что она слишком хорошо владеет оружием и не позволит мне отобрать его. А если даже я и свяжу ее, как это бывает в кино, то, прежде чем я окажусь у Яруги, кто-нибудь освободит ее. Не могла же она явиться сюда в одиночестве!»
И еще Альберт подумал:
«Через час мне надо выехать к Роките…»
— Я провожу тебя, — бросил он.
Анастазия поднялась с постели. Одернула на себе платье и плащ.
— А ты, оказывается, умеешь быть джентльменом, — с иронией произнесла она.
Внизу, в гостиной, темнота, хоть глаз выколи. Они пробирались ощупью, касаясь друг друга локтями, как тогда в монастырском подземелье.
«Может быть, пристрелить ее здесь?» — подумалось ему.
Улица была пустынной. Только когда они проходили через сад, Альберту на короткий миг почудились среди кустов очертания нескольких фигур.
— Где твои ребята? — спросил он.
— Стерегут мой велосипед на старом кладбище. Знаешь, где это?
Он спросил:
— Поедешь прямо к Роките?
— Почему ты спрашиваешь об этом?
— Я хочу, чтобы ты передала Роките: пусть он захватит с собой съестных припасов по крайней мере дня на три. Так приказал Желязный.
— Хорошо. Я скажу ему. Однако в этом нет никакого смысла, потому что ни один из наших ребят туда не поедет.
Около белого забора, опоясывающего какой-то старый дом с пристройкой, Анастазия сказала:
— Дальше меня провожать не следует.